— Отлично, парни, — заговорил он хмуро. — Выполняйте только данный приказ, и все окажется проще пареной репы. По первому сигналу передняя линия атакует, стараясь поднять как можно больше шума. Запомните, нужно укрепиться в десяти ярдах от ворот и вести непрерывный огонь. Необходимо, чтоб они выползли из-за ограды и напали. У меня нет возможности штурмовать стены, как это делают узкоглазые.
Вторая шеренга ждет нового сигнала и потом следует за первой. Я буду позади со снипганом. Зарубите на носу, вы останавливаетесь в пятидесяти ярдах от ворот, занимаете огневую позицию и не двигаетесь с места несмотря ни на что. Киллеры выскочат и набросятся на авангард. Тут мы их покрошим, прежде чем они подойдут. Я не хочу никакого ближнего боя. Помните, численностью они нас превосходят. Ну как, просекли? Теперь зададим им!
Ответ на это воззвание был менее чем утешителен. Сангриане стояли молча, их покрасневшие глаза запали и мрачно вспыхивали, рты-щели не издали ни одного членораздельного звука. Вандерлинг так и не определил, пробилось ли хоть одно слово из всего сказанного сквозь героиновый туман под эти медные лбы.
Он пожал плечами. Лиха беда начало! Взмахнул над головой снипганом и немного саркастически крикнул, как старик-инструктор десантникам-первогодкам:
— Пошли!
Шеренга авангарда мгновение колебалась, затем потрусила вперед, быстро сорвавшись с трусцы в неровный бег, — бессмысленная, беспорядочная атака. На бегу они принялись палить из винтовок — наобум, в белый свет. И наконец, заорали, завопили, заулюлюкали. Стремительными темпами экс-рабы пришли в состояние полнейшего неистовства. Вандерлинг на секунду дрогнул: «Они, наверное, еще более долбанутые, чем я думал».
Им оставалось теперь около пятидесяти ярдов до ворот; высокая трава бешено колыхалась, и луг превратился в рассерженное море визжащих, стреляющих людей. Вандерлинг снова махнул снипганом, и второй ряд устремился вперед, почти с места перейдя на бег. Эти вопили даже громче, стреляли еще отчаяннее.
«Пока все нормально», — с напряжением думал Вандерлинг. Стараясь держаться на безопасном расстоянии, он рысцой последовал за своим завывающим воинством. Злобное бешенство приносит свою пользу, если вы знаете, как им распорядиться. Авангард выполнял роль приманки. Парни все равно что покойники. Вторая шеренга будет палить в стены, не заботясь о том, что они могут подстрелить кого-нибудь из своих, а Киллеры добьют тех, кто уцелеет после обстрела с тыла. Даже удачно, что эти ребята определенно не принадлежат к homo думающим.
Шума вполне достаточно! Вандерлинг наблюдал за визжащими, изо всех сил бегущими людьми. До усадьбы им оставалось около тридцати ярдов, и пули уже вышибали щепки из частокола и тяжелых ворот. Если бы только Киллеры сделали такое одолжение и…
И вот они появились!
Когда передней шеренге партизан до цели оставалось меньше двадцати пяти ярдов, вторая неслась в пятидесяти ярдах от первой, а Вандерлинг маячил чуть позади, ворота внезапно распахнулись. На открытое пространство посыпались облаченные в черную форму Киллеры — пять, десять, двадцать, двадцать пять, тридцать… Они продолжали прибывать, с винтовками на изготовку. Казалось, черные бойцы начинают палить, едва выскочив из ворот.
Киллеры выстроились ровным клином, бесстрашно направленным прямо на ружья партизан, и Вандерлинг услышал новый для себя звук: приводящий в трепет, гортанный и вместе с тем пронзительный клич, боевая песнь, больше похожая на вой какого-то чудовищного хищника: «Убей! Убей! Убей!»
С омерзительным животным воем, в котором не было ничего человеческого, клин Киллеров устремился на партизан. Бедняги дрогнули в нерешительности. Приближаясь, Киллеры закидывали за спины бесполезные уже винтовки и выхватывали «звезды». Как стая бешеных волков, обрушились они на злополучных героинщиков.
На какое-то время Вандерлинг утратил всякую способность соображать. Он повидал много беспощадных сражений на своем веку, но ни одно из них не могло хотя бы отдаленно сравниться с этим. У Киллеров по подбородкам сочилась пена, становясь красной по мере того, как бойцы в безудержной ярости грызли собственные губы. Они врубились в строй партизан как живые гудящие пилы, раскалывая «звездами» попадавшиеся под руку головы, словно гнилые арбузы. Они пинали, топтали упавших грубыми тяжелыми сапогами, визжали, как одержимые бесами. Не веря глазам, взирал Вандерлинг, как один из Киллеров впился острыми, точно бритва, зубами противнику в горло; светлая кровь забрызгала лицо и плечи солдата, когда он голыми руками выдирал куски из тела своей жертвы. Другой обеими руками ухватился за лицо кого-то из партизан, превращая его в кровавое подобие маски для Хэллоуина[3]. Там на героинщика кинулась целая свора: один повалил врага на землю и придавил его шею сапогом, второй зубами вцепился в ногу, а третий крушил грудную клетку «моргенштерном».