Немченко лично занялся его подготовкой. Курсы экстремального вождения — раз, стрельба по-македонски — два, силовые единоборства, включая джиу-джитсу, боевое самбо и рукопашный бой — три. Когда же Андрей завалил и сдал в милицию двух отморозков, пытавшихся повторить с Машкой подвиг ее бойфренда, Немченко окончательно понял, что взрастил, выносил и воспитал почти совершенное оружие. Почти оставалось на совести дочери. Виной тому стали возникшие чувства.
Когда Вадим случайно обнаружил в Машкином видеомагнитофоне польский фильм «Охранник для дочери», он поначалу не придал этому значения. Зато потом, когда Дима Стременников, занимавшийся в ведомстве Немченко слежением и контролем, положил ему на стол хорошего качества фотографии, свидетельствующие о крепкой и нерушимой дружбе между дочерью и племянником, Немченко озадаченно почесал затылок. Конечно, слухи до него доходили. Но чтобы Машка, кровинушка, могла себе такое позволить…
Палтус был отречен от тела немедленно.
Он стал одним из козырей Вадима в его бесчисленной колоде. И теперь Немченко об этом очень сильно жалел.
В джипе Вадим быстро отвинтил крышку у фляги и, как следует, приложился.
— Ну, что там, Вадим Дмитриевич? — нетерпеливо спросил Сашок.
— Ничего, — переведя дух, ответил Немченко. — Кровь и оторванная нога.
— Палтуса?! — обалдел Саня. — Он же…
Вадим подбросил на ладони перстень.
— Узнаешь?
— Его, — расстроено протянул Сашок. — Но, может быть…
— В багажнике тоже чисто, — горько оборвал его Немченко. — Ни Палтуса, ни тела… Думаю, даже искать не стоит. Бессмысленно. Ты с Ханиными связался?
— Не доступны, оба.
— Та-ак, — потер лоб Немченко. — Прекрасно.
— Значит, четвертый, — констатировал Саня, грустно глядя на Андрюхину «девятку». — Считая братьев Ханиных. Так ведь, шеф?
— Скорее всего.
— Кто следующий? — глуховато поинтересовался Сашок.
— Ты пойдешь предпоследним, — успокоил его Немченко, меняя в бардачке пистолет на телефон. — Сразу передо мной.
Он набрал номер Стременникова.
— Дим, — без предисловий сказал Немченко в трубку. — Там в средствах ничего не слышно?
— Которые массовые? — усмехнулся Стременников. — Почему же, слышно. Три машины обстреляны сегодня утром. Две — сожжены. А теперь внимание: жертв нет.
— Что за бред? — удивился Немченко.
— Это цитата, — обиделся Дима. — Из этих, массовых.
— Во как, — обалдел Вадим и почесал за ухом. — Зачтено.
— Так что, добрались Ханины до несгибаемой «Полночи», — довольно констатировал Стременников. — Только вот не понятно, к лучшему это для нас или нет, — добавил он после секундного молчания.
— Хм…, — задумался Немченко. — Я пока тоже сообразить не могу. Прикинь, а?
— Не вопрос, Вадим Дмитриевич, — ответил Стременников. — Выкладки к твоему возвращению в офис подготовить? Или сразу звонить, как что придет в голову?
— Сразу, — сказал Немченко и отключился.
— Что-то я ничего не понимаю, — посмотрел он на Сашка. — Ханины вроде бы добрались. Но где они? И что случилось тогда с Палтусом?
Он помотал головой и набрал номер Гарина.
— Виктор? — стараясь придать голосу обычную беззаботность, спросил Вадим, когда на другом конце подняли трубку.
— Слушаю, — буркнул Гарин.
— Спишь что ли? — через силу хохотнул Немченко. Он смотрел на перстень племянника. А с комком в горле трудно казаться беззаботным.
— Что хотел?
— Есть заказ, найдется время?
— Сколько? — непривычно поинтересовался Гарин. Обычно, денежная сторона его занимала в последнюю очередь.
Немченко помедлил, прикидывая. Стоимость человека, сумевшего ухлопать трех профессионалов, да любимого родственника в его понимании уже зашкаливала.
Он назвал сумму в три раза меньшую.
— Ого! — удивился Гарин в свою очередь. — Что за птица такая?
— Высокого полета, — ответил Немченко. — Так как, берешь?
— Когда срок исполнения?
— Возможно, сегодня. Завтра, в крайнем случае.
— А за срочность?
— Учту, не волнуйся.
— Беру, — вздохнул Гарин. — Когда встретимся?
Вадим бросил взгляд на часы.
— Давай-ка лучше я тебе на электронную почту все сброшу. Есть у тебя электронная почта?
— А то ты не знаешь, — согласился Виктор и повесил трубку.
Гарин будет третьим, подумал Немченко, убирая телефон к пистолету. Последняя надежда.