Столь резкая перемена в судьбе Агамемнона совершенно не огорчила.
Процедуры были не обременительны, а персонал являл подлинную заботливость и доброту. А какие интересные люди лечились рядом! Сколько нового и удивительного довелось узнать Агамемнону за неполные полгода!
Однако, наиболее радикальное участие в судьбе молодого человека принял сосед по койке Степан Меншилов. Тот оказался страстным поклонником Гоголя. В свободное от процедур время, он читал и перечитывал его немногочисленные труды, а когда кроме Агамемнона никого не было рядом, вступал с великим писателем в таинственную телепатическую связь.
— Кинг, Кинг, — говаривал Меншилов, выходя из очередного транса. — Не ценят у нас своих Суворовых.
— Как там дела? — обычно интересовался Агамемнон, отрываясь от кроссворда.
— Плохо, — хмурился Степан. — Никакой творческой свободы. Ну, разве может Николай Васильевич про ангелов истории сочинять?
Гоголь ассоциировался у Агамемнона на тот момент только с тощим и похотливым чертом из старого фильма про вечера на хуторе.
— Не люблю мистику, — задумчиво произнес он.
— Это по молодости, — ответил Меншилов. — Вот когда отживешь с мое, поймешь, что многие вещи просто нельзя объяснить рационально. Нет такой возможности. Вот почему, ответь мне, сказки такой популярностью пользуются?
— У меня не пользовались.
— Я о других говорю.
Агамемнон пожал плечами.
— Они к жизни детей готовят. Скрытыми и завуалированными посылами. А если это так, то почему же в них столько волшебства и мистики? Значит, есть всему этому место и в обыденной жизни, верно?
Банальное логическое построение сантехника с многолетним стажем ментальных контактов сразило неопытного юношу наповал. Он тяжело задумался.
— А Гоголя с чего начинать читать лучше? — после получасовых размышлений спросил Агамемнон.
— А с «Хутора» и начни, — усмехнулся в усы Меншилов и кинул ему книжку.
Судьба на этот раз была милостива к Агамемнону. Книга раскрылась на «Вечере накануне Ивана Купала».
Так Николай Васильевич Гоголь приобрел еще одного фанатичного апологета, а молодой человек узнал в кратчайшие сроки, как и где можно раздобыть настоящий клад. Тайная пагубная семейная страсть вырвалась, наконец, на свободу.
Главным доступным специалистом в окружении молодого исследователя был и оставался, конечно, отец. Но тот, к несчастью, отсутствовал в пределах досягаемости, отбыв несколько месяцев назад на продолжительные, но интересные раскопки за рубеж.
Поэтому Агамемнону пришлось ограничиться другом Гришей. Тот, так и не вступив на сложный путь самолетостроителя, ограничился Институтом стали и сплавов. Впрочем, страсть к металлу у Гриши прослеживалась с детства. Еще в третьем классе, чудом обнаружив в песочнице около дома потерянную кем-то загадочную монету, Гриша Палий объявил себя нумизматом. Позже выяснилось, что найденная медная плюшка вовсе не монета, а ловко подсунутая на рельсы электрички раздавленная пробка от жигулевского пива, но пути назад для Григория уже не было. Он заболел всерьез и надолго.
Ранним утром, после ночного и плотного знакомства с творчеством Николая Васильевича, Агамемнон связался с Гришей.
— Клад? — искренне удивился сонный Григорий. — А зачем тебе?
— Просто так, — не менее искренне растерялся Агамемнон. — Что бы деньги были.
— Отпрашивайся и приходи ко мне, — подумав мгновение, распорядился Гриша. — Я тебя введу в курс дела.
Через час Агамемнон уже сидел на его кухне.
Григорий слегка подрагивающими руками листал перед ним толстые папки с прозрачными страницами. Внутри них, словно листья в гербарии гнездились его персональные сокровища.
— Понимаешь ли, Ан, — сказал Гриша. — Клады бывают разные. Тебя какие интересуют? Я так понимаю, что с монетами.
— А меня где денег побольше, — признался Агамемнон. — Ну и вообще интересно. Ты Индиану Джонса видел?
— Конечно, — усмехнулся Гриша. — Но это все бред товарища Спилберга. Давай-ка его сразу отметем.
— Давай, — охотно согласился Агамемнон.
— Итак, монеты. Они бывают тоже разные. Клад ты собираешься искать не за границей, верно? Значит, остается наша родная и могучая. Что можно найти здесь? Кучу и кучу всего, — и тут же пояснил. — Площадь большая.