— Валить? — уточнил Расул.
— Давай!
Расул неуловимым движением вскинул автомат. Парень замер, округлив глаза, а через мгновение забился в танце, рождаемом пулями.
Девушка, сидевшая сзади ошеломленно приподнялась на сидении. Под ногой Вадима что-то хрустнуло, и она обернулась.
— А вы…? — начала девушка, когда Немченко выстрелил ей прямо в лицо. Все неверно, подумал Вадим. Все опять пошло неправильно! Гильза звонко цокнула о машину. Вторая пуля, вошла в затылок передней пассажирке. Лобовое стекло, словно берег волной прибоя, окатило черным.
И вдруг Вадима пронзила страшная мысль. Он рывком поднял девушке голову. Впереди сидела не Машка. Ну, конечно, это была не дочка! Очень похожая на нее девушка с длинными белыми волосами и развороченным лбом. Немченко захотелось прямо здесь упасть на колени и воздать молитву. Господи, спасибо тебе! Спасибо, что это не Машка! Это девушка, выбравшая себе неверного и глупого спутника.
Немченко трясущимися руками достал фляжку из внутреннего кармана. Свинтив крышку, жадно присосался к горлышку. И уже на втором глотке внезапно подумал о Гарине. Черт возьми, если у нас все так неловко, может быть у него, хотя бы, все идет без сбоев? Или проклятие Голоса настигло и его?
Сергей Ивлев
— Легко пришить какого-нибудь придурка когда под рукой добрая «пушка». Но это для сопляков. Настоящий мужик должен ощущать. Что можно почувствовать, когда посылаешь пулю в лоб? Ровным счетом ничего. Ты думаешь, эти размалеванные, обсаженные деревцами, что твоя клумба и гордо именующие себя снайперами, настоящие мужчины? Они просто стрелки в тире. Это не для меня. Я надеюсь, и ты скоро поймешь, что доброе лезвие, скользкое от теплой крови, всегда приятнее, чем пистолет, каким бы модным он не был. Что может сравниться с возникающим единством, когда его тело повисает на твоей руке, когда пульс на мгновение становиться общим, когда его зрачки говорят тебе больше, чем они кому-либо говорили за всю свою лживую жизнь? Ты понимаешь, о чем я, малыш?
— Об убийстве, — произнес Сергей, — ты говоришь об убийстве.
Гарин вздохнул, пристально посмотрел на него и покачал головой.
— Я говорил об искусстве, — произнес он. — Я говорил об искусстве, древнее которого на этой сраной земле ничего нет. А ты, дружок, ничего не понял.
— Мне нравятся пистолеты, — пожал плечами Сергей, — Никакой грязи и возни. Сделал дело — и сваливай. Я не люблю кровь.
— «Пушки» иногда подводят, — сказал Гарин, — как в нашем случае. Если бы его отведала Киса, хрена с два он бы сейчас бегал. «Пушками» хорошо подготавливать. А что касается крови… Что ты о ней можешь знать?
Он вытащил смятую пачку «Мальборо», посмотрел прикуривающему ковбою в лицо и щелчком выбил сигарету. Сергей чиркнул зажигалкой и на мгновение язычок огня осветил подбородок Виктора и его тонкие злые губы. Бреется он всегда, черт, подумал Сергей. Как у него так получается? Я могу хоть весь день рожу скрябать и все без толку.
Гарин глубоко затянулся, и сизый клуб дыма повис между ними, как туман.
— Смешно, — произнес он, — говорят, этот самый мальборийский ковбой с пачки докурился и умер от рака легких. Поэтому скоро сигареты будут выпускаться в траурной рамке.
— Погоди, — растерялся Сергей, — мы же только что говорили об оружии. Или нет, постой… Об искусстве убийства…
Гарин вновь затянулся и даже в темноте салона Сергей ощутил на себе его режущий взгляд.
— А нечего об этом больше говорить. Ты еще не дорос, малыш, до этого разговора. Зачем метать бисер…?
Вот тебе раз, подумал Сергей. Он посмотрел внутрь.
В голове Виктора проносились странные обрывки воспоминаний.
Вот он стоит у кого-то дома, вот лицо незнакомого молодого парня, еще чье-то лицо. Сергей выскользнул. Он не любил просматривать Гарина, боясь увидеть что-нибудь такое, что навсегда оторвало бы его от этого странного, страшного и такого притягательного человека.
— Так ты думаешь, что это был двойник? — осторожно спросил Сергей.
— А… — Гарин повернулся и внезапно схватил Сергея за руку. В глазах его появился лихорадочный блеск. — Пойми, бога ради. Я мучаюсь. Я всегда верю себе. Без этого нельзя. Я никогда, слышишь, никогда, не ошибаюсь. Не ошибался. Черт, я сделал на поляне того, кого надо. Это был тот, кто должен был быть. Никакой не двойник. Понимаешь? Я его сделал, а он разгуливает по Москве. Кто этот человек? Бог, дьявол? Я не смогу жить спокойно, пока этого не узнаю. Кто он, черт?
Сергей молча выдернул руку.
— А ты перекрестись, — сказал он. — Совсем чокнулся…