— Виктор, кто это? — как можно спокойнее спросил Сергей, еле сдерживая рвущееся бешенство. — Кто?
Гарин неловко стянул рукой берет, и оттер им лицо.
— Вон из моей головы, — холодно сказал он. — И последи за подъездом. Не пропусти никого. Понял?
— Кто это? — повторил Сергей снова.
И вдруг внутри Виктора взорвался огненный шар. Сергей отшатнулся, ослепленный и забалансировал, стараясь удержаться у него в голове. «Во-он!!! — мысленно заорал Гарин. — Катись наружу! Башку отверну, если хоть кто-то пройдет!!!» Сергея выбросило наружу и закрутило в вихре. «Во-о-о-он!!!»
Он очнулся в машине, ничего не понимающий, оглушенный, с плавающими кругами в глазах. Посмотрел на руки, непроизвольно пытаясь найти следы крови. Потом взглядом нашел подъезд впереди, погруженный в сонную ночную темень. «Мерседес» чернел неподалеку, тихо рокоча двигателем.
Сергей, как и Гарин мгновением ранее, вытер пот со лба и облизал пересохшие губы.
— Что же происходит? — еле выговорил он.
Агамемнон Рождественский
Коллекционер монет и, попутно, знакомый Григорий Палия ожидал партнеров на даче. К дачному кооперативу они подъехали уже под вечер.
Агамемнон открыл заскрипевшие металлические ворота, и машина въехала на территорию притихшего поселка.
— Какая линия? — спросил руководитель экспедиции.
— Вторая, — ответил Гриша. — Не дергайся, я несколько раз бывал у него, дорогу знаю.
— А у него, что на даче могут быть деньги?
— У него не совсем дача, — разъяснил Григорий. — Скорее коттедж. Ну, нечто среднее. Так что там, дорогой ты мой, у него есть все.
— Это хорошо, — довольно вытянул ноги Агамемнон. — Это меня радует.
Через несколько минут он и сам сумел убедиться в словах друга.
Забор участка был серьезный: каменный. Тяжелые металлические ворота скрывали дачу от посторонних глаз. Сейчас они были гостеприимно распахнуты и фонари по периметру забора освещали добротную бетонную парковку. На ней уже стоял маленький серый джип.
Гриша уверено заехал в ворота и припарковался рядом со стоящей машиной.
— Вот и прибыли, — улыбнулся он, облегченно сбрасывая руки с руля. — Пошли.
От парковки к дому вела дорожка, выложенная плитами и хорошо освещенная невысокими фонарями. Они друг за другом спустились к ней по лестнице.
— Совсем неплохо устроился, — заметил Агамемнон, оглядываясь. — А где сам хозяин-то?
— В доме, наверное.
— Нет, — сказал глазастый Агамемнон. — Вон они сидят.
Рядом с кирпичным домом на открытой веранде шло веселье. Гостей было пятеро. Две девушки и трое молодых ребят. Негромко играла музыка, а большой круглый стол был заставлен бутылками, тарелками, большими блюдами с разнообразной едой. Вся компания что-то живо обсуждала, изредка доносился смех.
Коллекционером и хозяином оказался худощавый парень лет двадцати семи.
— Ага! — с толикой восторга произнес он, увидев друзей издали. — А вот и они! Присаживайтесь, присаживайтесь.
Он поднялся и вышел к ним с веранды.
— Присаживайтесь, — замахали руками девушки.
Гриша и хозяин обнялись.
— Мой друг Агамемнон, — представил друга Григорий.
Обычно незнакомые люди впадали в легкий ступор от столь редкого имени. А коллекционер широко улыбнулся и, протягивая тонкую руку, просто представился в свою очередь:
— Петр.
Это Агамемнону сразу понравилось.
— Давайте-ка сразу за стол, — гостеприимно предложил Петр, махнув рукой в сторону стола. — О делах позже, позже.
Компания за столом собралась странная, разношерстная. Ощущение общей беседы, которое возникло у Агамемнона на дорожке, оказалось обманчивым.
Общего разговора как-то не получалось.
Хозяин в основном общался с девушками. Они явно были навеселе, жизнерадостны и полны энергии. Судя по одежде и многочисленным украшениям, обе дамы были яркими представительницами «золотой молодежи».
Чуть в стороне молча сидел четвертый участник праздника. Как и хозяин, лет двадцати семи, самоуглубленный, строгий. Он, не спеша, попивал морс из высокого стакана, весь погруженный в свои мысли. К нему не обращались, его не трогали. У Агамемнона возникло даже ощущение, что его старались не замечать.
Вновь прибывших аутсайдер смерил холодным безразличным взглядом и не сделал ни малейшей попытки к рукопожатию.
Зато пятый гость явно исполнял обязанности официанта. Он старался успеть всегда и везде. Если бы не он, тарелка Агамемнона так и осталась бы девственно чистой, а стопка не оказалась бы наполненной. Он был бы приятен, если б не его лицо. Вся правая сторона его была изуродована страшным ожогом, кожа была сморщенной, лоснящейся, жуткой. Впрочем, судя по рукам, огонь не пощадил и их. Был этот последний мужчиной среднего возраста, и все выдавало в нем какую-то рабскую угодливость, податливость, готовность исполнить любой каприз молодого хозяина.