Женщина в кожаной куртке показала на двустворчатую дверь, из которой только что выскочила плачущая девушка.
– Туда.
Троица вошла в просторную комнату – своего рода «люкс». Громадная туша владельца «люкса» высилась на еще более громадной кровати. Рядом с ним лежал пудель; он тихо оскалился на вошедших. Окна были занавешены, и Тиму понадобилось некоторое время, чтобы зрение адаптировалось к полутьме.
Дядюшка Пит прижимал к пухлой руке грязную марлю, делая это с тайным удовлетворением вышедшего на пенсию генерала, который на досуге раскрашивает игрушечные танки. Три глубоких царапины, похожие на след от ногтей, наливались кровью выше его локтя. Простыни на кровати были скомканы; на ковре у его ног виднелась прядь длинных светлых волос.
– Игривая девка. Люблю таких. – Дядюшка убрал марлю и снова приложил к руке, не сводя с нее своих блеклых глаз. Его густая борода, стянутая резинкой, свисала с подбородка, словно канат. – Это вы, что ли, породили тот неподдельный интерес, с которым нас осматривают на улице копы? У нас среди них развелось столько поклонников, что и проехать нельзя.
– Ага, – ответил Тим. – Скорее всего, это мы.
Дядюшка покачал головой:
– По утрам не стоит и высовываться на дорогу, тебя просто разжуют с потрохами, пока минуешь оцепление…
Он поднял голову, и его глаза сузились:
– Уберите отсюда этого мексикашку!
Голос Герреры прозвучал несколько неуверенно:
– Я кубинец.
– А, ну тогда… – Дядюшка Пит рассмеялся, и на его груди затряслись волны жира. – Тогда я скажу так: мне не нужны здесь никакие латиносы, только истинные американцы!
– Брось, Покахонтас.
Дядюшка Пит уставился на Тима, признавая его за главного.
– Уберите латиноса, или я не стану с вами разговаривать.
Геррера резко двинулся к байкеру, но Тим преградил ему путь, глядя в глаза Дядюшке. Геррера уткнулся в спину Тима.
Дядюшка никак не отреагировал на поведение Герреры и повторил:
– Латиносам не место в нашем клубе. Уберите его.
– Хочешь выставить его? Тогда попробуй сам, – ответил Тим.
Медведь демонстративно встал за спиной Герреры.
Дядюшка Пит нахмурился: назревала конфронтация. Вдруг он улыбнулся:
– Я тебя узнал. Ты тот парень, что присматривает за порядком, да? Это ты тогда завалил тех ублюдков? Тебе нужно прозвище.
– Спасибо, я предпочитаю свое имя.
– Извини, приятель, но всем нужны прозвища. – Он закинул голову, глядя вверх – придумывал прозвище Тиму. Марля свалилась в измятые простыни, когда толстая ладонь Пита опустилась рядом с задними лапами пуделя. – Я буду называть тебя Специалистом.
– Оригинально, – заметил Медведь. – Уж не хочешь ли ты сделать из этого прозвища ярлык?
– Точно. Я вспомнил, что где-то уже слышал его – должно быть, в «Фокс Ньюс».
– Знаешь, почему мы пришли? – спросил Тим.
– Что, у наркоманок рождаются дети с отклонениями?
– Меня интересует Дэн. Это твой головорез, он выполняет твои приказы. Они с Кейнером не начнут куролесить, пока не будет слова сверху.
– Дэн не подчиняется приказам, и у нас нет «верха». Мы, «грешники», словно перекати-поле.
– Для чего он тебе понадобился?
– Я не обязан трепаться с тобой по этому поводу.
– Как ты думаешь, что я сейчас скажу?
– Что же?
– Ты смышленый малый, Дядюшка Пит. Догадайся сам, что я скажу?
Борозда между бровями Дядюшки разгладилась. Он не улыбался, но его лицо выражало скрытое веселье, почти восторг.
– Ты сходишь за ордером и превратишь мою жизнь в ад.
– Прямо в точку.
Громадная туша поднялась с кровати; по сравнению с ним даже Медведь выглядел тощим. Пит залез в ящик письменного стола, вынул оттуда цифровой диктофон и поставил сверху на стол позади металлического предмета в форме буквы Z. Когда он снова сел на кровать, пружины жалобно запищали под его весом. Он закурил, затянувшись с очевидным наслаждением, но Тим задал ему очередной вопрос:
– Где они?
– Понятия не имею. На то они и бродяги, понимаешь? Бро-дя-ги! Дошло наконец?
– Ну а Козел, Том-Том и Вождь? Мы и с ними хотели бы обменяться парой слов на досуге. Знаешь, где они?
– Конечно. Колесят у Тихоокеанского побережья, где-то в окрестностях Пойнт Дюм. А двадцатифутовые следы заноса там – это лицо Козла. – Дядюшкин громогласный хохот закончился приступом кашля. – Если хотите, думайте, что я вам хамлю. – Он потянул за свою туго стянутую бороду, и его улыбка постепенно угасла. – Вы, законопослушные, не понимаете юмора. Вот почему я презираю вас. Вас и весь ваш законопослушный мир. Я уже слишком далек от всего, что представляет собой эта проклятая американская нация. Когда я беру в руки газету или включаю телевизор, то чувствую отвращение. Я не понимаю того, о чем там говорится. И я думаю: «А не пошло бы все это к черту». Я не хочу жить в этом дерьме. – Он постепенно взвинчивался. – Все это государство построено на запретах. Нельзя превышать скорость, нельзя снимать шлюх, нельзя курить травку! Нам запретили ездить без шлемов на наших «чопах»! Завтра мы будем хоронить Нигера Стива, но даже не сможем проводить его, как воины!