Мужчины надвинули на глаза очки ночного видения; Мэйбек протаранил дверь, и Тим вбежал в полупустую комнату.
Раньше, чем его глаза начали разбирать предметы в зеленом полумраке, с дивана полыхнул огонь, на секунду ослепивший Тима. Четыре пули врезались в стену над его головой; одна попала в ствол МР5, тряхнув оружие, отчего Тима отбросило в сторону. Он ударился о стену и упал на ковер, машинально скинув с головы очки. Медведь и Геррера успели нырнуть внутрь, а остальные замешкались. Стоявшие впереди отпрянули, толкая тех, кто был сзади. Вновь полыхнула пулеметная очередь.
Хотя зрение Тима еще не вполне восстановилось от первой вспышки, по второй очереди он приблизительно определил позицию цели, вырвал из кобуры револьвер и несколько раз выстрелил над головой. Раздался крик боли. Голос был мужской, но необычно высокий. Пулемет брякнулся на пол.
Зрение наконец почти пришло в норму, и Тим различил маленькую фигуру, ползущую по полу. Он поднялся и кинулся за коротышкой. Тот вскочил и, прихрамывая, бросился на кухню. Когда Тим подбежал к дверному проему, в его голову полетела сковорода с длинной ручкой. Он каким-то чудом увернулся, и железяка звонко ударилась о перегородку, разбрызгивая остатки омлета. Тим нырнул в проем и схватил Вождя за ногу, но тот вывернулся и бросился по коридору к спальне. Тим рванулся за ним. Вождь на ходу попытался закрыть дверь. Он мчался к кровати; под ноги Тиму полетело кресло на колесиках. Тим налетел на него и поскользнулся, но успел упасть на спину Вождю, когда тот уже тянулся к прикроватной тумбочке. Тим приставил к виску Вождя свой револьвер. Рука Вождя замерла на рукоятке «кольта» 45-го калибра, лежавшего в выдвижном ящике.
В голову Тима яростно ударил адреналин. Он прорычал голосом, как будто не принадлежавшим ему:
– Выбирай сам.
С трудом повернув голову, Вождь посмотрел на Тима дерзким, вызывающим взглядом. Его бицепс напрягся, и рука вынырнула из тумбочки вместе с «кольтом»; палец он держал на спусковом курке.
Тим выстрелил.
Тяжело дыша, он еще немного постоял, уперев колено между ослабевших лопаток Вождя. Было слышно, как мозг стекает со стены. Потом он поднялся, проверил чулан и крикнул:
– Чисто.
На тумбочке лежали схемы взрывных устройств. Он собрал их, пытаясь различить в темноте неразборчивый почерк. Бомбы в корпусе из железной трубки. Рифленые, чтобы разлеталось больше шрапнели.
Потом он глянул на другую схему. Малокалиберные бомбы. Пороховая начинка. Проволочная нить накала. Похоже, эта мина детонирует от электричества.
Он заметил, что вошедший Мэйбек потянулся к выключателю.
– Подожди, не…
Пол содрогнулся от взрыва. Скрежет разорванного металла, свист летящих осколков. Когда утих звон в ушах, Тим, лежа на ковре, посмотрел на дверь. Помощники зашевелились и начали подниматься, отряхивая с себя пыль и вынимая кусочки шрапнели из бронежилетов. Нейлоновая куртка Мэйбека спереди превратилась в лохмотья, а сам он дрожащими пальцами вытягивал из кевларового жилета, прикрывавшего его грудь и желудок, продолговатый металлический осколок. Пальцы Мэйбека потянулись к разрезу; он посмотрел на них, не увидел крови и облегченно вздохнул. Вздох был дрожащим – он чуть не плакал. Мэйбек помог Медведю встать, и они вышли из спальни, осматривая, нет ли на них ран.
Миллер поднял зажженный фонарь, оглядывая спальню. Он жевал губу и напрягал челюсть, осматривая предметы, выплывавшие из темных углов. В ярком свете фонаря было видно, как у него подрагивает веко. Нервы Тима тоже были на пределе. По двору расхаживал Мелейн, одобрительно кивая по сторонам.
Увидев, как агент ФБР осматривает кусты перед домом, Медведь заговорил злым шепотом:
– Ни черта он не взаимодействует с нами, у него свой план действий.
– Согласен, – ответил Тим. – Давай выясним, какой именно.
Мелейн изучал пачку «Америкэн Спирит», наколотую на авторучку.
– Сдается мне, он играет в шпиона. Хочет продвинуться среди своих братьев-масонов. Притормаживает нашу работу, где это ему нужно.
– Можно только пожелать ему в этом удачи.
Прибыло подкрепление, и они прекратили обсуждать Мелейна. Саперам из полиции Лос-Анджелеса потребовался примерно час на разминирование. По мере того, как они обезвреживали выключатели и розетки, в доме загорался свет. Провода мин-ловушек нашли и на порогах чуланов, а в выдвижных ящиках стояли мышеловки, заряженные картечью для дробовика. У саперов были свои собаки, и Волк ел в углу свой корм, оглядываясь и поскуливая.
За висящей в чулане одеждой Медведь обнаружил шифоньер с досье и начал возиться с первым замком. Три мудрых обезьянки в характерной позе – «не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла», – по одной на каждом ящике, не только представляли собой превосходный пример сдержанного юмора «грешников», но и говорили о том, что в этих ящиках содержится конфиденциальная информация.
Появившиеся криминалисты из лос-анджелесской полиции оттеснили криминалистов шерифа.
Через некоторое время Тим снова подошел к трупу. Если он убил Вождя, руководствуясь законом об оружии или уставом, если он играл по принципам честной игры, которые ему подсказывало сердце, то ночью он мог спать спокойно. Во время военной службы ему часто приходилось убивать людей, но он старался никогда не думать об этом, в отличие от некоторых его товарищей по взводу. Он иногда вспоминал пережитое им ощущение вины и ужаса, но все же осознавал, что оно не было слишком сильным.
Пристально глядя на тело Вождя, он почувствовал, как в нем снова закипает ярость. Жизнь его жены все еще была в опасности.
«Что бы ты ни чувствовал, не нужно убивать людей».
– Не сейчас, Дрей.
Томас искоса глянул на Тима:
– Что ты сказал?
– Ничего.
«Тебе приятно, что ты уничтожил его?»
«И да и нет».
«Он теперь ничего не скажет, так ведь?»
«Похоже, что ничего. Но у меня ведь не было выбора».
«Да уж! Тебе пришлось приставить револьвер к его виску. Ты же не мог выстрелить, например, в руку, в которой у него было оружие. Тебя это не красит».
«Этот тип спокойно смотрел, когда Дэн стрелял в тебя. Ты со всего размаха упала на асфальт, даже ботинок слетел».
«Складно рассказываешь, но ты же понимаешь, что в первую очередь нужны не трупы, а улики и ответы».
Тим посмотрел на заляпанные подушки и измазанную стену.
«Не пойми меня превратно, я не собираюсь рыдать над телом Вождя. Я просто хочу сказать, что, убивая их, ты ничего не сможешь от них добиться».
Медведь прекратил мучить замок шифоньера и подошел к Тиму, озабоченно нахмурив брови.
– Что случилось?
– Ничего, просто разговариваю сам с собой.
– Не делай из этого привычки. А то тебя не так поймут. – Он бросил на Тима многозначительный взгляд и снова занялся замком.
Медведь всегда ужасно долго возился с набором отмычек, но никогда не признавал этого. Однажды Тиму пришлось полчаса ждать, пока Медведь разбирался со школьным шкафчиком.
Тим натянул перчатки из латекса и глянул на труп с профессиональным беспристрастием. Первым делом – опознание. В заднем кармане никакого бумажника быть не могло, если учесть, сколько времени Вождь проводил в седле. Он повернул набок почти застывшее тело и вынул бумажник из переднего кармана. Оттуда же высыпались несколько мелких монет и какой-то мусор. С фото в водительском удостоверении на него глянул Вождь – аккуратная щегольская борода, гордая осанка. Тим не мог отделаться от воспоминаний о Терри Гудвин – верной подруге. Он вспоминал, как она с облегчением упала на кровать, услышав по телефону голос Вождя. Это воспоминание наряду со стойким трупным запахом вызвало у него легкую тошноту.