— О чем же?
— Пак Сумин некоторое время упрямилась, — ответил я.
— Это мы и так знаем. Приступ вызвала вода, которой Хян Ми плеснула ей в лицо. Конкретнее не знаешь, что случилось?
Я опять умолк, перебирая в голове варианты.
— Ты же помнишь, что Ким Аран совершенно поехавшая? — уточнил я у Мун Джина. — И она пыталась выведать обо мне.
— Помню, — согласился мужчина на той стороне.
Весь отдел уже почти загрузился в машину. Остался я и еще несколько человек.
— Она сказала, что Пак Сумин довольно долго терпела чувство утопления, — сказал я мужчине. — Есть мысли?
— Ну, учитывая что Ли Кён-Сука, которого мы с тобой навестили, пытали с помощью старого армейского телефона, то идеи есть, — уклончиво ответил Мун Джин. — Ладно, я еще кое-что пробью, до связи.
И положил трубку, даже слова не дав сказать.
Мысли о том, что же на самом деле случилось с Пак Сумин, пока она была в плену у Ким Аран, полностью захватили мое внимание. Не замечая ничего вокруг, я забрался в автобус и сел на первое попавшееся свободное место. Что случилось в подвале? И что творится с Пак Сумин, если она впала в истерику? Мун Джин говорил со мной очень осторожно, пытаясь вытянуть детали. А значит, дело плохо.
Перед глазами почему-то встало обиженное лицо Джин Су, которая ругает меня за то, что я в пьяном угаре назвал ее годзиллой. Со стороны для нее это на самом деле выглядело как оскорбление, но только для меня эти слова имели свой собственный смысл. Так я называл одного-единственного человека и мне казалось, что это прозвище идеально подходит Пак Сумин.
Что мне делать дальше? Еще вчера утром я был железно уверен в том, что по приезду я переберу свою старую сумку с вещами, которая лежала наготове в моем шкафу, докуплю одежды поприличней вместо тряпок в «северокорейском» стиле, после чего прямой наводкой отправлюсь в международный аэропорт Сеула. Одного-единственного разговора с дядюшкой Бо было недостаточно, чтобы убедить меня в том, что меня что-то здесь держит. Но потом я поговорил с хёном, который однозначно дал понять — все не так просто, как мне казалось. И просто быть не может. А последней каплей стала ситуация с Джин Су.
Почему я назвал ее годзиллой? Почему я вообще обнимая молодую привлекательную девушку вспомнил о Пак Сумин? И ведь до этого я на самом деле весь вечер высматривал знакомое мне лицо, я знал, что к нашей площадке ведет автомобильная дорога, а значит годзилле будет достаточно просто приехать на тимбилдинг вместе с охраной.
Так чего же я хочу на самом деле?
От мыслей о сборах и отъезде почему-то холодели руки. Так случается, когда стоишь у края крыши или готовишься сделать что-то безрассудное. Может, стоит повременить? Отмывка биткоинов непростое занятие и пропуск их через миксеры, которые запутают след моего кошелька и растворят монеты в общем криптовалютном потоке — это только первый шаг. Легализация и полная отмывка этой суммы займет долгие годы. Как говорится, все богачи могут рассказать о происхождении своего капитала, отчитаться за каждый цент, кроме своего первого миллиона. А мне как раз и нужен этот первый миллион. Может, мне стоит остаться с Пак Сумин и дальше? Выдвинуть свои условия, увеличить свой легальный доход, чтобы потом, через подставные схемы показать, что происхождение моих денег легально?
Нет, это все лишь оправдания, попытка найти какой-то достойный и приличный выход из ситуации. Попытка найти благовидный предлог, чтобы остаться в Сеуле. Но почему я должен жертвовать своим покоем и безопасностью ради этой девушки? Я и так уже вляпался настолько, что засветился не только перед могущественными чеболями, но и перед триадой. А ведь за моей спиной стоит еще и режим Чучхе вместе с южнокорейским NIS. Таких как я просто так не отпускают. Меня будут преследовать еще долгие годы. Сколько прошло с того времени, как я пересек границу и оказался в Поднебесной? Чуть больше года? Ничтожный срок для суммы в двести миллионов, которые я прихватил с собой. Людей преследуют до конца их жизни за суммы во много раз меньшие, иногда убивают и вовсе за десятку баксов. Так почему мне стоит задержаться в Сеуле? Только потому, что я в пьяном угаре назвал другую девушку прозвищем, которое сам про себя дал Пак Сумин?
Когда я наконец-то вышел из автобуса возле офиса и попрощался с коллегами, мои сомнения лишь усилились. Что мне нужно сделать? Как поступить? Придерживаться старого плана или попытаться все переиграть?
Я не отказывался от идеи покинуть Корею, но сейчас я явственно видел, что и причины остаться у меня появились. Так мне хотелось думать. Об этом я размышлял всю дорогу до дома, сегодня я решил взять такси, не хотелось ехать грязным и потным в поезде метро.