Правда, вследствие этого в России почти нет такого разгула общественной проституции, какой можно встретить в больших городах почти всех прочих стран, но если заглянуть за кулисы, то открывается весьма печальная картина брачных отношений. Семейной жизни практически больше не существует. Причина не только в ужасном недостатке жилья и том, что вес живут в хаотической тесноте, но и государственных законах, которые представляют пролетариям полную свободу, в том числе и от ответственности. Эта «свобода» создает тяжелую проблему «флуктуации». Уничтожая семью, основу оседлости, государство вынуждено наблюдать, как его народ пускается в вечное странствие, и задержать его на предприятиях можно только с помощью жесточайших принудительных мер. За год персонал предприятия — от рабочего до инженера — может смениться не один раз, что вызывает флуктуации, погребающие иод собой любой подъем промышленности.
Женщины, которые в России пользуются хваленым, возведенным в степень равноправием с мужчиной, должны тяжело бороться и заслуживают всяческого сочувствия. Они вынуждены работать так же, как мужчина, чтобы себя прокормить. Многие их них, слишком слабые и женственные, чтобы рано вступить в борьбу за выживание, пользуются первым подходящим случаем, чтобы выйти замуж. На это их чаще всего толкает голод.
Особенно трагически обстоит дело с дочерьми старых буржуа, которых не пускают в школу и у которых нет никакой возможности получить профессиональное образование. Они выходят замуж почти всегда по необходимости и только за мелких пролетариев, которым из-за брака с «бывшей» нечего терять. Я познакомился в Новосибирске с некоторыми заслуживающими сочувствия женщинами и узнал их трагические истории. Для них существует только одна, очень слабая надежда — когда-нибудь уехать за границу. Мы, иностранцы, часто становились объектом ловли, и кого только из немецких специалистов страстно не просили: «Женитесь на мне, тогда я получу немецкое гражданство и меня должны будут выпустить из России. На границе мы разведемся — дальше я поеду одна».
Иностранец был для всех женщин, так сказать, высшим существом и пользовался соответствующим почитанием. Особенно «бывшие» любили людей из «капиталистического» мира, и не только для того, чтобы получить материальные преимущества. Во время прощания в бюро перед моим отъездом из Новосибирска одна молодая девушка, которую я обучал, как и всех прочих, но на которую никогда особенно внимания не обращал, сунула мне в руку письмо, прочесть которое я должен был уже в поезде. Она была из «бывших». В письме было написано:
«Прощайте, уважаемый Рудольф Германович!
Этим прощальным письмом я прошу Вас принять мою огромную благодарность за все, за все, что Вы для меня сделали. Я никогда не забуду часы занятий, на которые Вы с таким тактом и вниманием тратили столько сил. Простите меня, что я иногда смеялась над Вашим русским языком, это была только шутка.
Рудольф Германович, я рада за Вас, что Вы вырвались и покинули этот проклятый Новосибирск. Я знаю, что Вам было противно видеть и слышать столько грязного и ужасного, но что делать? Таков наш грубый русский народ. О как я их ненавижу, этих Поповых, Алексеевых и т. д. Они бестактны, у них нет понимания красоты. Я не хочу писать о Ваших достоинствах, но скажу, что уважаю Вас как порядочного, тактичного человека, который понимает красоту.
Извините, что я так много пишу того, что Вам наверняка неинтересно, — хотя нет — однажды Вы сказали, «В черноволосых таится огонь». Это письмо — искра того огня.
Я не хочу писать Вам признание в любви, до этого не дошло, но я открыто говорю, что Вы мне нравились…
Когда Вы уедете далеко-далеко от Сибири, возможно, Вы будете иногда вспоминать маленькую Соню, которая не забудет Вас никогда в жизни.
Разрешите мне еще раз сказать Вам огромное спасибо. Начатое с Вами обучение я в любом случае продолжу. Это дело мне нравится.
Рудольф Германович! Если Вы вдруг вернетесь в Россию, и будете жить в другом городе, и Вам потребуется такой работник как я, напишите мне, пожалуйста. — я приеду.
Я желаю Вам приятного путешествия и всего, всего хорошего. По русскому обычаю, я Вас крепко целую. Соня».
Я решил возвращаться в Германию длинным путем через Туркестан вместе с другим немецким специалистом, который уже отработал в Сибири два года.[21]
Как раз тогда на судебной сцене разыгрывался знаменитый процесс против англичан из фирмы «Метро Викерс». Все газеты самым широким образом освещали ход процесса и предвосхищали результат еще вовремя предварительного следствия ГПУ Среди иностранцев тогда циркулировало для подписи письмо приблизительно следующего содержания: