Ефрейтор Дубонос, где ползком, где короткими перебежками, добрался до огневых позиций артиллеристов и попросил командира расчета уничтожить фашистов, засевших в танке. Несколько метких выстрелов, и гитлеровцы были уничтожены.
За этот бой ефрейтор Ефим Авксентьевич Дубонос был награжден медалью «За отвагу». Отвечая на поздравления товарищей, Дубонос застенчиво говорил:
— Что ж, я робыв, як уси…
В оборонительных боях под Сталинградом солдаты и офицеры бригады получили хорошую боевую закалку, приобрели опыт создания минно-взрывных заграждений. Как правило, их старались располагать так, чтобы они простреливались многослойным, преимущественно фланкирующим огнем наших войск.
Отдельные группы управляемых осколочно-заградительных мин устанавливались в мертвых, непростреливаемых пространствах, усиливая этим систему огня. Некоторые минные поля ставились на обратных скатах высот, что затрудняло противнику их обезвреживание как вручную, так и с помощью артилерийского обстрела. Широко использовались управляемые противопехотные минные поля. Вражеские танки через них пропускались, а затем взрывами поражалась гитлеровская пехота.
Хорошо воевал под Сталинградом и наш 6-й батальон электризуемых заграждений.
Вначале обязанности командира исполнял комиссар — майор Виктор Васильевич Бурлаков. Высокий, широкоплечий, с открытым русским лицом, он пользовался большим авторитетом у подчиненных. Человек от природы добродушный, Бурлаков не мог не только видеть, но даже слышать о гитлеровцах. «Их всех до одного нужно уничтожать!» — не раз говорил майор.
Понять его было можно — фашисты уничтожили у Бурлакова всю семью.
На вооружении батальона состояли передвижные электростанции типа АЭ-2. От них по кабельной сети и подавался ток высокого напряжения на специальные проволочные заграждения. Батальон мог установить по фронту около шести километров таких заграждений.
В начале августа электризуемые заграждения были установлены в районе поселка Ерзовка. Они оказались весьма эффективным средством инженерного усиления обороны. Противник безуспешно пытался их преодолеть, понес при этом существенные потери. Когда батальои доносил о сожженных на электризуемых заграждениях гитлеровцах, эти сведения включались в общий отчет и направлялись в штаб фронта. Однажды командующий фронтом генерал-лейтенант К. К. Рокоссовский, узнав из отчета о гибели на электризуемых заграждениях взвода фашистов, засомневался и вызвал Алексея Ивановича Прошлякова.
— Что-то уж больно много ваши саперы фрицев током убивают! Не увлекаются ли? Прошу проверить и лично доложить!
Но как правило, донесения совпадали с истинным положением вещей. Только однажды произошел довольно комичный случай.
Ночью офицер, дежуривший в одной из рот, заметил отклонение стрелки вольтметра на щите пульта управления. Это могло означать только одно — на электризуемые заграждения попали гитлеровцы. По величине отклонения стрелки вольтметра решили, что погибло человек десять-пятнадцать. Отложив до утра проверку этого факта, свое предположение доложили по телефону в штаб батальона. Старший адъютант батальона воентехник 1 ранга С. А. Ребров, заменявший заболевшего комбата, немедленно донес о случившемся в штаб бригады.
Утром Иоффе и я приехали в электротехнический батальон — нужно было проверить состояние электростанций. Когда закончили работу, командир бригады обратился к Реброву:
— Ну, Сергей Алексеевич, веди, показывай!
Однако, рассматривая из траншей сетки электризуемых заграждений в сильные бинокли, мы на них ничего не обнаружили, кроме нескольких небольших темных комочков.
— Куда же ваши гитлеровцы девались? — недовольно спросил Иоффе.
Михаил Фадеевич больше всего не любил обмана и очковтирательства. «Ложь вообще унизительна для человека, — говорил он. — А на войне совершенно непростительна. За нее часто приходится расплачиваться кровью!»
На помощь смущенно молчавшему Реброву пришел командир роты: