Дюпюитрен кроме контрактуры кисти описал перелом нижней трети голени, вошедший в медицину как перелом Дюпюитрена. Последующее рентгеновское изучение не внесло ничего нового в описание этого перелома.
Молено назвать много других людей, которые способствовали развитию ортопедии, но это уже придаст моему рассказу оттенок специального повествования. Остановлюсь только на развитии ортопедии в нашей стране, чтобы показать тог самобытный путь, который она прошла в России.
В 1806 г. Е. О. Мухиным, учителем Николая Ивановича Пирогова, была издана книга «Первые начала костоправной науки», в которой был обобщен опыт автора и других русских хирургов по лечению переломов костей. Русские врачи К. Гибенталь (1815 г.) и В. А. Басов (1842 г.) были одними из первых в Европе, применившими гипс для лечения переломов. В последующем гипсовая повязка была в деталях разработана и усовершенствована Н. И. Пироговым. Нет, пожалуй, ни одного раздела в травматологии, в который не внес бы свой вклад Н. И. Пирогов. В 1840 году он описал заживление ран перерезанных сухожилий, в 1843-1844 годах строение синовиальных и фасциальных футляров на ногах и руках. В 1852 году Пирогов разработал свою знаменитую костнопластическую ампутацию голени, которую он назвал операцией для бедных. Дело в том, что в те времена протезы стоили очень дорого и были не по средствам простым солдатам, раненным во время войны. Вот Пирогов и задумал так ампутировать ногу, чтобы после операции пациенты могли обходиться без протезов и ходить на этой ампутированной ноге. Этой операцией Пирогов заложил основы костнопластической хирургии.
В 1900 году в Петербурге при Военно-Медицинской академии создается первая русская ортопедическая клиника под руководством Генриха Ивановича Турнера, а через шесть лет – там же – Ортопедический институт, возглавляемый Романом Романовичем Вреде-ном. В 1907 году в Харькове под руководством Михаила Ивановича Ситенко открывается Медико-механический институт.
После Великой Октябрьской революции в нашей стране организуется ряд ортопедо-травматологических институтов и больниц.
В последующем травматология и ортопедия, проделав весьма длительную эволюцию, выделилась из общей хирургии в самостоятельную медицинскую дисциплину и приобрела важнейшее значение среди других хирургических специальностей. Об этом говорит хотя бы тот факт, что 65-70% всех хирургических больных являются больными с болезнями опорно-двигательного аппарата. Мне представляется, что моя специальность длительнее всего будет нужна людям будущего.
В ортопедии и травматологии используются различные методы воздействия на болезнь, на больной орган или часть его. Именно в этой специальности широко распространены массаж и лечебная гимнастика, различные водные процедуры в виде подводного массажа, простого и лечебного плаванья. Простая и лечебная ходьба, любые дозволенные болезнью движения очень полезны таким больным, так как гиподинамия, то есть пониженная подвижность, для них гибельна.
Не меньшее значение имеют и физические методы лечения в виде различных электропроцедур, ультразвуковой и лучевой терапии, введения в организм лекарств с помощью электротока и т. п., а также курортное лечение, лечение диетой, витаминами, медикаментами.
Но все же наиболее эффективными методами лечения в моей специальности являются методы, связанные с рукодействием. Однако рукодействие далеко не всегда связано с раной. В моей специальности существует много так называемых бескровных операций, когда, например, вправляют вывих головки плеча или бедра или когда сопоставляют отломки кости при ее переломе. Эти операции не сопровождаются рассечением покровных тканей, но порой более трудны и сложны, чем операции «кровавые». Но все же самым действенным методом лечения является хирургическая операция.
Операция всегда связана с чувством страха – уж слишком противоестественна она для человека, особенно человека здорового, внезапно попавшего в клинику с внезапно наступившим повреждением. Да и длительно болеющие люди обычно нелегко соглашаются на операцию – я имею в виду пациентов общих хирургических стационаров. Операция связана с чувством страха и у врача. Во всяком случае, у меня она всегда вызывает беспокойство. Но об этом несколько позже.
Всякая операция для пациента, да и для врача-хирурга, представляется сложной и трудной, а для врача еще и ответственной процедурой в лечении больного человека. Несколько особняком стоят оперативные вмешательства на позвоночнике.
Операции на позвоночнике, несмотря на все достижения медицинской науки и хирургии, пока еще остаются уделом отдельных клиник. Это объясняется, с одной стороны, сложностью и трудностью этих операции, а с другой – повышенным хирургическим риском.
Что значит повышенный хирургический риск?
Любая хирургическая операция связана с определенным риском возникновения осложнений с различными для оперируемого последствиями, вплоть до трагического исхода – не столь еще совершенны наши знания, методы лечения и способы предотвращения случайностей и просто несчастных случаен, возникающих в процессе оперативного вмешательства.
Пусть этот риск исчисляется десятыми, сотыми или тысячными долями процента. Пусть реальность этих осложнений и трагических исходов невелика. Но она имеется. Она существует. И когда трагедия коснется конкретного человека и его близких, забудется, что это тысячная доля процента! Да это никого и не будет интересовать!
Так вот, при операции на позвоночнике хирургический риск во много крат возрастает из-за тех особенностей позвоночника, о которых говорилось выше.
В моей специальности есть еще одна особенность, в значительной мере отличающая ее от других хирургических специальностей.
Болезни бывают разные. Есть болезни, которые следует лечить лекарствами, соответствующей диетой, определенным распорядком жизни – режимом, курортами, и болезни, которые требуют только хирургического лечения. Если операция не будет сделана вовремя, то человек погибнет.
К таким болезням относятся: острый аппендицит, прободная язва желудка, непроходимость кишечника, злокачественные опухолевые процессы, такие как рак желудка, рак легкого, рак грудной железы, кровотечение из разорванной селезенки или печени при их повреждении, многие пороки развития сердца. Во всех перечисленных случаях и множестве других обычно имеются абсолютные жизненные показания к операции. Четкость этих показаний настолько очевидна, что она вооружает врача правом настаивать на операции. Более того, отсутствие возможности выбора и применения каких-либо других методов лечения облегчает положение хирурга, когда он ставит показания к операции.
Если в процессе такой операции возникнет осложнение или наступит смерть, врач несет меньшие моральные издержки. Он делал и сделал все для того, чтобы спасти больного, отстоять его здоровье и жизнь. Сознание абсолютной необходимости произведенного оперативного вмешательства в какой-то мере примирит врача-хирурга со случившимся.
А вот многие ортопедические заболевания, в том числе и болезни позвоночника, довольно часто непосредственно не угрожают жизни пациента. Со многими из них человек может жить годы и даже десятилетия. Вопрос только – как жить? Пусть неполноценно, пусть с ограничениями, пусть большую часть в неподвижности, пусть инвалидом – но жить!
С течением времени болезнь будет прогрессировать. Человеческий организм приспосабливается в какой-то мере к усугубляющейся болезни, но возможности его не беспредельны. А время лечения может быть упущено!
Правда, редко кто из пациентов соглашается на такую «редуцированную» жизнь. Обычно бывает наоборот – приходится сдерживать стремление оперироваться. Из многих тысяч прошедших передо мною людей лишь единицы отказывались от активного оперативного лечения.
И вот если пациент, который без операции мог бы еще жить несколько лет, погибнет в процессе оперативного вмешательства или после него? Как почувствует себя хирург в этой ситуации? Ведь жизненных, абсолютных показаний к оперативному лечению не было!
По собственному опыту знаю, во что это обходится врачу. Бессонные ночи, часы раздумий, размышлений и самоистязания, апатии и безразличия, стремление уединиться, укоры собственной совести – состояние, приводящее к грани неверия в свою любимую специальность и отказу от нее. Слишком дорого платит хирург за свои «профессиональные неудачи»! И все это усугубляется абсолютным доверием и беспрекословным подчинением больного твоим решениям и твоей воле! Это доверие, которым оделяют нас пациенты, еще больше, еще острее заставляет чувствовать всю ответственность перед ними, перед своей собственной совестью!