Да ещё этот проныра Криэ! Многоуважаемый господин профессор оказался достойным продолжателем дела своего друга Ингвара Краковского. С маниакальным упорством продолжая расследование, Вилдар Криэ почти вплотную подобрался к тем фактам, которые господин инквизитор предпочёл бы пометить грифом "не вскрывать никогда". Но убрать достойного теолога сейчас, означало -- подписать себе приговор. Ладно, пусть копает...себе могилу. Кристобаль Сангра криво усмехнулся
...Я ещё доберусь до тебя, господин Профессор...
Кроме этого господина инквизитора беспокоил начальник внутренней инквизиционной гвардии, капитан Штефан Ханера. То, что гвардеец почуял неладное, Сангра понял уже давно. Единственное, чего не знал досточтимый господин Кристобаль -- это насколько далеко зашёл Ханера в своих подозрениях и что конкретно тому известно. Так или иначе, а господина Хунту такое положение дел не устраивало.
Но более всего досточтимого Великого инквизитора беспокоили не капитан и теолог. Он не чувствовал никаких эмоций ни по поводу своих неудач, ни по поводу угроз со стороны Криэ и Ханеры. Ничего, абсолютно ничего: ни злости, ни азарта...
Сангра сжал кулаки: кажется, он вновь загнал себя в клетку, из которой, как ему казалось, уже смог вырваться. Всё реже и реже ему удавалось заставить себя что-либо чувствовать. Когда-то он сам сделал свой выбор. Но времена, когда непомерные амбиции принудили его променять душу на серую пустоту уже давно прошли. Сейчас у него было всё, и амбиции сыто почивали где-то в глубине его существа, а вот пустота бодрствовала и требовала всё больше, разъедая изнутри. А наполнить её с каждым разом становилось всё труднее. Но господин инквизитор не привык бросать начатое. Возможно победа или поражение всё же принесут такое желанное наполнение и хотя бы на время заглушат пустоту.
Господин Кристобаль с силой ударил кулаком по стеклу. То дзенькнуло и осыпалось осколками, частью на улицу, частью в кабинет. Инквизитор с шипением тряхнул порезанной рукой. Что ж, по крайней мере, боль он ещё вполне ощущает.
Пшертневская деликатно постучала по резной деревянной двери. Из глубин квартиры малопонятно раздалось нечто среднее между "подите к чёрту!" и "входите, не заперто". Госпожа кардинал застыла на секунду в раздумье, но, всё же, вошла.
Злата неспешно пересекла маленькую прихожую и оказалась в единственной комнате. Хоть она давно здесь не была, в квартире мало что изменилось. И если жилище Профессора всякий раз напоминало ей библиотеку, то обиталище Рида неизменно ассоциировалось с книжным складом, который подвергся нападению конных варваров.
Книги были повсюду: в книжном шкафу, в шкафу для посуды, на креслах, под креслами и просто на полу; они служили подпорками для просевшего от времени дивана, превращая его в эдакое книжбище. (Назвать подобное сооружение лежбищем просто язык не поворачивался). Книги также заполонили оба подоконника, и по сему, стоявший между стопками фолиантов кактус в кирпично-красном горшке смотрелся несколько дико.
Рид сидел в одном из наиболее целых кресел -- оно было хромым только на одну ножку (её тоже заменяли книги). Второе кресло хромало на все четыре и по сему, во избежание казусов, использовалось хозяином как ещё одна книжная полка.
Архонт бездумно перелистывал страницы лежащего на коленях фолианта.
--Рид, -- Пшертневская остановилась напротив него, -- Ри-ид...
--А? О... Прости, не заметил, -- вяло вскинулся он. -- Ты присаживайся... -- при этом архонт резко поднялся, книга шлёпнулась на пол, зацепив ещё несколько штук. Те тоже полетели на пол.
--Да нет, сиди уж на месте, -- остановила его Злата, -- а я, пожалуй, облюбую во-он ту книжную стопку, -- женщина улыбнулась.
Но Рид всё же усадил её в кресло, а сам перебрался на пол.
--Удивительно, как это Эрик тебя одну отпустил, -- ворчливо замети архонт, поправляя очки, -- или, может, он тут и просто маскируется по книжную полку?
--Не ослоумничай, тебе не идёт, -- беззлобно огрызнулась Пшертневская.
--Заметь, я тебя ни о чём не просил... -- чуть раздражённо произнёс священник.
--Друзья -- они на то и друзья, чтобы приходить на помощь, не дожидаясь просьб, -- откликнулась Злата.
--Извини, -- архонт склонил голову.
В комнате повисло молчание. Госпожа кардинал подняла оброненную Ридом книгу и принялась рассматривать название, написанное замысловатой готикой.