— Ну как вы, успокоились? Можете разговаривать?
— Да, — не очень уверенно ответила Олуэн.
— Для вас это, должно быть, страшный удар. Вы ведь снимали квартиру вместе с мисс Пэнкхерст?
Олуэн молча кивнула.
— Вы ладили с ней?
— Да. Во всяком случае, до тех пор, пока Майкл… — запинаясь, выговорила Олуэн и снова заплакала.
— Почему вы так стремились повидать меня? Что вы хотели мне рассказать?
Не услышав в ответ ничего, кроме всхлипываний и рыданий. Генри добавил:
— Послушайте, мисс Пайпер, я уже все знаю о романе Майкла Хили и Элен.
Для Олуэн это известие оказалось полнейшей неожиданностью. Она тотчас перестала плакать и глянула на Генри, широко раскрыв глаза:
— Все знаете? Откуда?
— Неважно… Не знаю я лишь одного — имеет ли это какое-либо отношение к ее гибели?
— Конечно, да! — не задумываясь, выпалила Олуэн. — Он погубил ее! Он ее просто убил! Элен была в отчаянии. Я слышала, как она говорила, что покончит с собой…
— Ваша подруга Элен и не собиралась кончать с собой, — сказал Генри. — Она была убита.
— Убита? — запинаясь, повторила Олуэн. — О нет, нет… этого не может быть. Кто мог ее убить?
— Это я и хочу узнать… А теперь, будьте добры, расскажите мне все, что вам известно об Элен и Майкле Хили.
— Это началось месяцев шесть назад. Элен вдруг стала уходить по вечерам, а куда — не говорила. Раньше она так не делала. Я не сразу обратила на это внимание, ведь по роду своей работы я вечерами обычно в театре. Но дальше больше… Я… я очень переживала. Я ведь просто обожала Элен, мы так дружили.
— Она намного старше вас, не так ли?
— Да, больше чем на десять лет. Но это не имело значения. Она была удивительным человеком… Пока не началось все это.
— Когда она познакомилась с Майклом Хили?
— Самое смешное, что она знала Майкла и Терезу очень давно — гораздо раньше, чем меня. И сперва, когда я ее спрашивала, где она пропадает вечерами, Элен отвечала, что ужинает у них. Мне было немного обидно, я чувствовала себя одинокой, брошенной, но ни о чем, таком я не подозревала. Только злилась, что эта парочка так завладела Элен. Потом однажды вечером, когда предполагалось, что Элен у них, я встретила в театре Терезу. Тогда я поняла, что Элен где-то с Майклом, — Олуэн шмыгнула носом. — Когда она вернулась домой, я спросила ее как бы между прочим: «Ну как там Тереза?» Элен ответила: «Да ничего, мы втроем отлично поболтали». Это было ужасно: я поняла, как давно она меня обманывает.
— Знала ли миссис Хили… э… мисс Мастере о том, что происходит?
— Я… не уверена. Иногда мне казалось, не может не знать, а иногда, когда я видела, как они дружелюбно говорят друг с другом, я не могла себе представить… — Олуэн замолчала и снова высморкалась. — Вы не знаете, инспектор, какая Элен замечательная. Если она не оставила записки, то это, верно, потому, что не хотела огорчать Терезу.
— Я чувствую, мисс Пайпер, — сказал Генри, — что все слухи об Элен и Майкле, которые витают по редакции, исходят от вас. Олуэн и не пыталась этого отрицать.
— А чего ради мне молчать? Я считала, что Тереза должна обо всем узнать и положить этим встречам конец. Но не могла же я прямо подойти к ней и все выложить? Мне кажется, она так и осталась в неведении. Впрочем, теперь это уже неважно… Если бы вы знали, как это было ужасно.
— Что именно?
— Видеть Элен в таком отчаянии. Весь последний месяц она так страдала! Майкл к ней охладел, я сразу поняла.
Генри отметил, что Олуэн отбросила его предположение об убийстве, как совершенно невозможное. Он поймал себя на том, что и сам стал раздумывать: а не самоубийство ли это? Но даже если самоубийство, случаи вовсе не такой простой, каким он кажется на первый взгляд.
А Олуэн снова завела:
— Я еще не рассказала вам самого худшего. Доктор все равно это обнаружит…
— Элен была беременна?
Олуэн кивнула с несчастным видом.
— Еще кто-нибудь знает об этом?
— Да, она рассказывала одному человеку. Не Майклу, кому-то другому. То есть Майклу, я полагаю, она тоже сказала. Но не ему одному. А мне она так и не сказала ничего! — в отчаянии крикнула Олуэн.
— Тогда откуда же вы это знаете?
— Вчера Элен рано ушла из редакции, — начала объяснять Олуэн, — сразу же после ленча. Ей ведь предстояло работать всю ночь. Я забежала домой переодеться перед театром, а она с кем-то разговаривала по телефону. И я услышала: «Доктор говорит, что это точно. Не знаю, что делать. Он никогда ее не оставит — вы это знаете не хуже, чем я. Я бы хотела умереть!» Потом она услышала, что я пришла, и быстро повесила трубку. Я стала спрашивать, все ли у нее в порядке, но она лишь улыбнулась и сказала: «Все хорошо, только вот насморк совсем замучил». Потом ушла в редакцию, а сегодня прихожу, и говорят…
Увидев, что она вот-вот снова заплачет, Генри поспешно спросил:
— Когда вы видели ее в последний раз? Ведь вы заходили в редакцию вечером?
— Заходила. Я видела ее мельком: попрощалась с ней, когда шла к лифту. Ее дверь была приоткрыта. Но я не стала ей мешать. Никто не смел беспокоить ее во время работы.
— В котором часу это было?
— Честное слово, не знаю… Что-то поздно. Наверно, после трех. Все остальные уже испарились.
— Стало быть, после трех Элен еще была жива… А вы не заметили, термос стоял в ее комнате?
— Нет, его не было. Я даже подумала, куда он делся? Ведь когда Элен сидит с ночной работой, термос всегда перед ней на столе.
— Как вы добрались до дому в такое позднее время?
— Пешком.
— Вы шли пешком до Кенсингтона под таким дождем? Мне хотелось собраться с мыслями, — просто ответила Олуэн. — В театре я почти забыла об Элен. А когда я ее увидела, все снова ожило. Я шла и думала, чем ей помочь…
— Мисс Пайпер, а как вы попали в редакцию после спектакля? Разве парадные двери не были уже заперты?
— О, у меня есть свой ключ. — Олуэн пошарила в сумке и достала большой блестящий ключ. — Вот он. Я ведь часто бываю здесь в неурочное время.
— А у кого еще есть такие ключи?
Олуэн подумала.
— У мисс Френч, у Терезы, Патрика и мисс Филд. И у Элен был свой.
— Ну что ж, — заключил Генри, — спасибо, что вы мне все это рассказали. Но больше пока никому не рассказывайте. Идет? — Он ободряюще ей улыбнулся:
— Представляю себе, как вам тяжело.
— Со мной все будет в порядке.
Она встала. Генри бросилось в глаза, как сочеталась в ней ранимость юности и твердость волевой натуры. Такая девушка способна не только глубоко чувствовать, в ней ощущается и душевная сила.
— Можно будет как-нибудь взглянуть на вашу квартиру? — спросил он. — Ну, скажем, нынче вечером?
— Я буду дома от пяти и до театра.
Олуэн записала твердым аккуратным почерком номер своего телефона и вышла. Генри вызвал к себе Эрнеста Дженкинса. Последний оказался долговязым, щуплым юношей с резкими и комичными чертами лица. Он весело подтвердил: да, он один из лаборантов «Стиля». Да, именно он дежурил вчера вечером и помогал Майклу Хили.
— Не скажу, чтоб у меня, было много работы. Мистер Хили любит сам печатать свои снимки и даже не пускает никого к себе в лабораторию.
Эрни также подтвердил, что в половине двенадцатого он заварил в термосе чай для Элен. Но в кабинет к ней его не отнес. Майкл Хили рассердился, что из-за какого-то чая Эрни бросил отпечаток, который нужно было ослабить, и велел ему снова взяться за работу.
Слово «ослабить» прозвучало для Генри как удар колокола.
— Что значит «ослабить»?
— Сделать фотографию светлей, — пояснил Эрни, — Для этого вы используете циан?
— Ага…
— Сколько же еще его оставалось?
— Больше полбутылки, — без колебания ответил Эрни.
— А каким образом вы достаете из шкафа циан?
— Ключи обычно у Фреда — старшего лаборанта. Он выдает нам под расписку то, что мы просим. Но вчера готовили парижский выпуск, понимаете…
— И у кого же были ключи?