— Прекрасная была женщина, — говорила она, прихлебывая чай из чашки мессенского фарфора и старательно оттопыривая мизинец. — Такая внимательная. Для нее все хотелось сделать как следует: и пыль вытереть повсюду, и кастрюльки вычистить. Но и самую тяжелую работу делать приятно, если ее ценят. Верно?
Генри кивнул, и миссис Сэдж продолжала:
— А уж в комнатке-то у нее до чего же всегда было хорошо прибрано да чисто. Десять лет я к ней хожу, и только один раз у мисс Элен был беспорядок. Тому примерно с месяц. Я открыла дверь и ахнула. Раскидано все, разбросано — бумаги и всякое разное…
— Бумаги? — заинтересовался Генри.
— Ну, когда я говорю «бумаги», я ведь не про письма или что-либо такое — оберточная бумага. Мне бы надо сперва на кухню зайти, я ведь прежде-то всегда вперед шла в кухню. Там мне записка лежала. Мисс Элен просила ничего у нее в комнате не трогать, потому как она уезжать собралась и вещички складывала.
— Уезжать? Месяц назад? Куда же?
— Сдается мне, какая-то служебная поездка. Было это в понедельник. А в пятницу я пришла — она уж воротилась.
— Еще чаю, миссис Сэдж? — Годфри Горинг был полон внимания и любезности. Он принялся наливать новую чашку для миссис Сэдж, а Генри перебрался в противоположный угол, где Майкл Хили разговаривал с Бет Конноли.
Бет нервно улыбнулась и сказала:
— Очень любезно с вашей стороны, инспектор, прийти в такой день. Майкл смерил его скептическим взглядом.
— По долгу службы, вероятно.
— Можно и так сказать, — согласился Генри. — Порой бывает трудно разграничить.
Последовала неловкая пауза, во время которой Генри согласился с мнением Гораса Барри: оскорбить человека Майкл Хили умеет.
Бет заговорила первая:
— По-моему, инспектор Тиббет действовал очень тактично. Не так-то это просто — расследовать дело об убийстве да еще в таком сумасшедшем доме, как «Стиль».
Майкл тотчас же раскаялся:
— Простите. Я себя паршиво чувствую в последнее время: устал. Я уж знаю, если я начал вести себя по-свински, значит, пора в отпуск. Надеюсь, я смогу отдохнуть с месяц на Канарских островах, когда… когда все это будет кончено.
— Мне не следовало бы спрашивать, — сказала Бет, — но все-таки, как идет расследование, инспектор?
— Мне редко попадались случаи, — ответил Генри, — в которых было бы так трудно добраться до истины.
— А что же вам мешает, если не секрет?
Генри в упор взглянул на Майкла.
— Мне мешает то, что я имею дело с исключительно умными людьми. Майкл не опустил глаза.
— Ловко умалчиваем?
— Наоборот, — ответил Генри, — все весьма словоохотливы, откровенны и страшно хотят помочь — в этом вся беда.
Вскоре стали разъезжаться. Тереза и Майкл вызвались довезти миссис Сэдж до метро. Генри тоже собрался было уходить, но Горинг положил ему руку на плечо.
— Побудьте еще, инспектор. Я хочу с вами поговорить.
Горинг подбросил, в камин полено, налил Генри виски, а себе тоника и начал:
— Я хотел бы знать, как продвигается ваша работа. Не говорите мне, что это меня не касается — кого же это касается больше, чем меня?
Мои служащие взбудоражены, они не могут спокойно работать. Как видите, я вправе задать этот вопрос.
— Вижу, — кивнул Генри.
— Когда мы завтракали вместе, — продолжал Горинг, — я высказал вам свое мнение и не нахожу причин менять его. Мне непонятно, для чего вам понадобилась отсрочка. Совершенно очевидно, что Элен покончила с собой.
— Предоставим суду решать такие вопросы, — уклончиво ответил Генри. Горинг заговорщически улыбнулся:
— Все знают, как влияют результаты следствия на решение суда.
— Я уверяю вас, — возразил Генри, — что в столь сомнительном деле, как это, вердикт нельзя предугадать. Мы представляем суду только факты, как мы их понимаем.
— А как вы их понимаете?
Генри пристально и внимательно взглянул на Горинга.
— Думаю, что мне следует быть с вами откровенным. Вы мне дадите слово, что это дальше не пойдет?
Горинг был польщен.
— Да, разумеется, — кивнул он с важным видом.
— Вы уже знаете, — начал Генри, — что кто-то обыскивал той ночью находившийся в кабинете Элен чемодан мисс Филд.
— Да, я об этом слышал. Но, может быть, сама Элен сделала это прежде, чем?..
— Нет, это не Элен, — ответил Генри. — Элен потеряла сознание за машинкой, на полуфразе. А клавиши машинки были покрыты пудрой из пудреницы, выпавшей из чемодана. Это, да еще тот факт, что исчез ключ мисс Филд от входной двери, точно доказывает: кто-то возвращался в редакцию, когда Элен была уже мертва, и обыскивал чемодан.
Горинг молчал некоторое время, обдумывая услышанное. Потом сказал:
— Полагаю, вы правы, инспектор. Но это еще не доказывает, что Элен была отравлена. Могла ведь она покончить с собой, прежде чем в редакцию нагрянул ваш таинственный посетитель.
— Почему же он не поднял тревогу, увидев Элен?
— Не посмел. Ведь он не имел права там находиться. Он хотел что-то украсть из чемодана. А обнаружив мертвое тело, конечно, струхнул и поэтому так разбросал все, роясь в чемодане, — спешил удрать.
— Все это было бы весьма убедительно, — сказал Генри, — если бы не отпечатки пальцев.
— Какие отпечатки?
— Те, которых не нашли. На термосе остались отпечатки пальцев лишь самой Элен, а на бутылочке с цианом — вообще никаких. Вы понимаете, что это означает?
— Тот человек, который наливал циан, был в перчатках?
— Не только это. Мы знаем, что лаборант Эрнест Дженкинс наливал в термос чай — значит, его отпечатки должны были сохраниться на термосе, если бы их не стерли позже, но до того, как Элен унесла к себе термос. Далее, Эрнест пользовался цианом весь вечер, следовательно, отпечатки его пальцев должны были остаться и на пузырьке. Если бы Элен покончила с собой, неужели она стала бы вытирать термос или пузырек с цианом?
После долгой паузы Горинг спросил:
— Так это и есть те факты, на которых основывается версия полиции?
— Не только это, нам известно еще кое-что, а к концу расследования я надеюсь разузнать гораздо больше.
— Что ж, в таком случае нам остается лишь набраться терпения. Могу я спросить… вы подозреваете кого-нибудь конкретно?
— Спросить-то можно, — любезно заметил Генри, — но боюсь, я не смогу вам ответить.
Горинг не сразу решился задать следующий вопрос:
— Кстати… На суде… будет что-нибудь говориться об отношениях Элен и Майкла Хили?
— Только в случае крайней необходимости, — ответил Генри. — Хочется верить, что мы избежим этого.
Горинг вздохнул с заметным облегчением.
— Впрочем, — сказал Генри, — об этом могут упомянуть и позже, когда будут судить убийцу. Если не прокурор, то уж защита обязательно коснется этой темы.
— А вы уверены, что кто-то будет арестован? Генри улыбнулся.
— Надеюсь.
Горинг вдруг сказал:
— Жена мне говорила, что вы навещали ее.
— Верно. Я хотел убедиться, что ее не было в городе во время убийства.
— Не было в городе? Да что вы, друг мой, уж не считаете ли вы, что Лорна может быть причастна…
— Вовсе нет, — поспешно сказал Генри. — Простая формальность. Во всяком случае, у вашей жены безупречное алиби — она до поздней ночи играла в бридж.
Горинг с облегчением вздохнул.
— Не хватает еще, чтобы и жену в это втянули. Генри прекрасно его понимал, он сам был счастлив, что его племянницы хотя бы до понедельника не будет в Лондоне.
— Мистер Горинг, — внезапно вспомнил Генри, — что вам известно о контрабанде парижских моделей?
В первый момент Горинг опешил, затем спросил с улыбкой:
— Так и до вас дошли слухи, инспектор? Я не очень-то им верю. — Он помешал кочергой угли. — Но подобные разговоры очень вредят нашей промышленности, и я, естественно, хотел бы узнать, чем они вызваны. К сожалению, в моем положении это не так-то легко…