– Первый экипаж, шаг вперед! – скомандовал Бенгальский. Шестеро бойцов подчинились и стали на краю мостков, еще не зная, что им предстоит.
Слово взял «директор водных аттракционов» – инструктор-водолаз, похожий на бульдога мичман с редкостной фамилией Машбиц. Он зверел по любому пустяку и имел «врачебную» привычку спрашивать: «У тебя туберкулез? паркинсон? грипп?» И вообще он походил на израильского коммандос: черные глазищи навыкате, рубильник, как у сайгака, губище, как у обиженного Буратино. А его грудной клетке и волосатым ручищам позавидовал бы сам Кинг-Конг.
– Через десять минут один из вас будет ненавидеть природу за то, что она сделала с ним. Под вами, – «директор» топнул ботинком в доску, – на дне, пять аквалангов. Надеть их на шесть рыл невозможно физически. На нервной почве – да. Тот, кому не достанется дыхательного аппарата, сегодня же отправится домой. Итак, девочки и мальчики, по моей команде… Начали!
Караул, что тут началось! Даже гиены не способны грызться с такой ожесточенностью. Бедолаги автоматически действовали по принципу выбора места в вагоне, когда первые выбирают пустые купе, вторые там, где осталось больше места, и так далее… По принципу «выживает сильнейший». Точнее, гнуснейший. Самая отчаянная схватка выпала на долю двух последних курсантов. Один, сумев надеть оставшийся акваланг, выбирался на мостки, другой тащил его в воду. Он душил его, выламывал руки. Буквально впивался в горло товарищу, который вдруг превратился в злейшего врага. Потом роли поменялись… И так до тех пор, пока «директор водных аттракционов» сам не определил победителя. Побежденному же Машбиц пренебрежительно бросил:
– В следующий раз просто сходи в баню. Следующему экипажу приготовиться! Пошли! Пошли! У вас что, корпоративный геморрой?.. Следующий!.. Домой – тебя родители обыскались… Пошли!
Тут стоит сказать, что за неделю до «водных аттракционов» я попал в экипаж Сереги Климова. С этими парнями я не опасаюсь удара в спину. А дело в том, что Ромка Трегубов сломал руку, сорвавшись с трассовой горки. Его, разумеется, отчислили (слушатели в спеццентре не нужны), и я занял его место.
И вот Климу, как он ни боролся, акваланга не досталось, и он вылетал из обоймы. Но тут случилось то, чего не ожидал никто, ни курсанты, ни бывалые инструкторы. И сам я ничего такого не ожидал от себя. Я стоял на мостках в акваланге – за него я чуть пасть не порвал товарищу – и вдруг… прыгнул в воду. Короче, я отдал кислородный аппарат своему командиру – Сереге Климову. А про себя подумал: «Вот и все, Вездеход, это твоя конечная остановка». И вдруг слышу, как Жорж Бенгальский гнусавит с мостков:
– Ты проиграл.
– Ни фига, – отозвался я из воды.
Выбрался и пошел было собирать свои вещички. Но вернулся. И сказал Бенгальскому все, что о нем думаю. На прощанье. Заодно, думаю, за свой гвардейский значок расквитаюсь.
– Ты, – говорю, – Жорж, слабоумный – коли не способен понять простых вещей. Не думаю, что моего ума хватит на нас обоих. Для этого у тебя черепная коробка маловата.
И пошел собирать свои манатки. Но, как оказалось, рановато.
Вечером я наведался в кабинет инструктора, называемый «исповедальней».
– Товарищ старший лейтенант! – кричу. – Почему…
Беглов перебил меня, махнув своей волосатой ручищей:
– …всех, кому не досталось аквалангов, отчислили, а тебя нет? Ты у нас особенный, – не глядя на меня бросил инструктор. – Считай, я проникся твоей пламенной речью.
Беглов, слышал я, дохаживал в своей должности последние дни. Он давно написал рапорт, но начальник базы Артур Паникян не подписывал его, пока старшему инструктору не найдут замены.
– В натуре? – сощурился я (недобро так сощурился). – Хочешь сказать: его обрезать – и он наш? Только я не хочу быть дебилом, который будет пробовать твою жратву на отраву.
– Захлопни пасть! – заорал на меня Бенгальский. – Если есть желание добровольно покинуть центр, то тебя никто не держит. Свободен.
Странно было видеть едва заметную улыбку и подобревшие глаза на лице этой бездушной машины. Только эта – хоть и запоздалая – улыбка и позволила мне позволить себе остаться на военно-морской базе.
Бойцы уже прошли курс на выживание, питаясь, по определению Земли, как фотомодели, а впереди несколько месяцев специальных дисциплин и… возможность побаловать себя в «центральном» кафе кружечкой-другой пивка.
Вот впереди Клима Леша Бережной. Идет и слышит скрип зубов командира:
– Ну если я увижу в стане медиков хоть одно знакомое лицо!.. – Сделав неосторожный шаг, Клим по плечи провалился в вонючую промоину. Держась за автоматный ремень Аденина, выбрался и в очередной раз выругался: – Я их всех, тварей, здесь сгною!
Спецназовцы шли курсом на юг, чутко вслушиваясь в звуки Каспия – шипяще-ворчливые, готовые, как и Сергей Климов, сорваться набежавшим ветерком на вонючую – с примесью тины, гнилой рыбы и соляра – воду. Вечернее солнце припекало непокрытые головы спецназовцев, каждый из которых в свое время прошел службу в армии, повоевал в «горячих точках».
Эфир тронул Клима за плечо:
– Командир, о погоне не забывай.
«А он прав», – подумал Сергей. Успокоившийся окончательно. И вслух добавил:
– Нам надо не проиграть, братва. Что бы там ни приготовили штабные лисы.
Самые натянутые отношения у командира группы были с сержантом Василием Серегиным – снайпером, сослуживцем Клима. Хотя в группе он находился рядом с командиром и действовал как наблюдатель. Они почти не разговаривали. Сейчас «винторез» снайпера, обмотанный лохмотьями, казался трофейным автоматом времен Великой Отечественной (как и та пушка, попавшая в кадр), пролежавшим в тине по меньшей мере полста лет. Но работал безотказно.
И еще три человека – сержанты Леонид Гардин и Михаил Михайлов и рядовой Юрий Аденин.
Из вооружения – «бесшумки», пистолеты, гранаты, ножи. Из спецоборудования – фотоаппарат в защитной оболочке, навигаторы и радиостанция, пристроившаяся за плечами рыжеватого Эфира и принесшая столько хлопот и отнявшая столько же нервов.
Клим отослал Бережного и Аденина вперед, а сам с неполной командой двинулся следом, фиксируя стволом автомата любой подозрительный предмет: будь то закачавшийся камыш, подавшаяся от берега коряга или закачавшийся под легким ветерком куст. Гниловатая вода противно хлюпала в набухших непромокаемых (непромокаемых – вот в чем подлость!) ботинках. Облегченные разгрузки словно были сделаны из свинца. Все-таки напряженный поход сделал свое дело.
Не прошло и пяти минут, как командир услышал условный сигнал Бережного.
«Ну сейчас все и прояснится», – с новой силой занервничал Клим.
Прояснилось все довольно скоро. Затаившись и глядя через «окно» в камыше, Сергей Климов увидел в бинокль группу людей. Незнакомых людей. И сколько он ни всматривался в оптику, в изможденных лицах не увидел ни одной знакомой черты.
Старший сержант Климов, воюя в Чечне, знал, как выглядят люди, проведшие в чеченском плену немало времени. И сейчас память отогнала прочь все сомнения: перед ним действительно находились бывшие пленные, ежесекундно чувствующие за своей спиной азартную погоню боевиков, небольшим отрядом проникших в Дагестан.
Они были без оружия, и Клим неслышной тенью камышовой кошки неожиданно вырос в пяти шагах от первого и взял автомат на изготовку. Позади и сбоку бежавших россиян взяли в кольцо остальные спецназовцы: грязные, небритые, со свирепыми лицами, посеченными осокой, и вооруженные до зубов.