В принципе, у нас оставалась достаточно много патронов, чтобы повторить удачную охоту, а с другой стороны — катастрофически мало, чтобы в итоге остаться с добычей. Дело в том, что даже лев, завалив антилопу, нервно оглядывается, стараясь побыстрее сожрать как можно больше — пока не появились желающие эту добычу отобрать. Что обычно и происходит. Даже этого царя зверей запросто могут оставить с носом гиены, не пожелавшие дожидаться конца царской трапезы. Это не говоря о весьма вероятном появлении еще одного льва.
У нас же и вовсе не было ни роскошной гривы, ни громкого голоса, чтобы отстоять добычу, к которой на запах крови и халявы сбежится вся округа. Так что охота на что-то крупное явно отпадала. Но ведь помимо крупных форм в траве шмыгало и полно мелочи, да вот только свой размер она прекрасно компенсировала скоростью перемещения и умом. Оказалось, все вокруг прекрасно понимают, на какое расстояние к нам можно безопасно приближаться, и совсем не горят желанием нарушать эту дистанцию. Револьвер конечно мог бы решить эту проблему, но вот что останется от того же тушканчика после попадания пули, которая и из подсвинка вырвала кусок плоти килограмма на три… уши и кисточка на хвосте? Это — если в такую шуструю цель умудрится попасть — на свой сечет в этой части у меня были весьма обоснованные сомнения. Насчет кадавра сомнений наоборот не было, но он совсем не спешил тратить невосполнимые патроны и разнообразить наше меню.
От желудочной тоски возобновила даже упражнения с пращей. Кроха к моим упражнением отнесся благосклонно, и не отказывался поискать потом в траве пролетевшие мимо цели камни. Основной целью для упражнений для меня стали местные суслики — их совершенно неподвижно стоящие столбики, только крутящие головами, здорово напоминали настоящие мишени на стрелковом полигоне — так же появлялись в самом неожиданном месте на несколько секунд и так же стремительно пропадали. Жалко только, что исчезали они не от попадания, а просто услышав очередной просвистевший мимо камень.
Но я с упрямством, достойным лучшего применения, продолжала безуспешные попытки, как говорится: «не догоним, так согреемся», просто ради физкультуры, а заодно — чтобы развеять монотонность утомительных переходов. В итоге, когда мое желание было вознаграждено, и очередной суслик не исчез бесследно внутри скрытой в траве норке, а подпрыгнув, покатился сбитой кеглей, добыча чуть не оказалась упущенной. Выручил как всегда Кроха, пронзив пространство рыжей молнией, он, всего с четвертого промаха, умудрился поймать еще не пришедшего в себя после удара камнем суслика.
Тут уж я не оплошала и, подскочив, полоснула стропорезом горло удерживаемой Крохой добычи, едва не отхватив при этом пару пальцев кадавру, но на его укоризненный взгляд в пылу охоты никто внимания не обратил. Как и на то, что кровь из перерезанного горла ударила фонтаном во все стороны, в том числе и мне в лицо. Только облизнулась, по примеру довольного звереныша, почувствовав не тошноту, а вкус победы — у нас было мясо!
С тушкой Кроха разобрался в считанные секунды — отхватив голову одним движением, он содрал шкуру и, завернув в нее потроха, выбросил получившийся кулек подальше. Из высокой травы мигом вынырнула голенастая фигурка еще не перелинявшего подростка-полосатика и, ухватив зубами добычу, пятясь, уволок ее в траву. И ведь при этом явно что-то ворчал сквозь зубы про «жадин, нежелающих делится с настоящими охотниками». Чуть не рассмеялась от такой наглости, но веселье слегка пригасила парочка стремительных полосатых теней, промелькнувших по траве следом за чадом — видимо, родители выводили отпрыска на охоту. И уж совсем невесело стало, когда из окружающей травы неспешно поднялось пару десятков силуэтов, чтобы неспешно потрусить следом. Серьезный и оценивающий взгляд кадавра им вслед и его прижатые к голове уши тоже не порадовали, но желудок громко требовал, чтобы мы перестали, наконец, заниматься рефлексией и занялись прямой нашей обязанностью — его наполнением.
Уже через полчаса тушка весела над разведенным костерком, истекая соком и распространяя по округе восхитительный аромат жарящегося мяса. Непередаваемый аромат «суслятины» и старого жира изголодавшийся по свежей белковой пище мозг умудрялся как-то игнорировать. А потом мы по-братски поделили добычу и глотали горячее, истекающее кровянистым соком мясо, обжигаясь и облизывая грязные пальцы.
И были счастливы.