Патрульный резко обернулся, ну а что ему оставалось?! А Кроха, разумееся, исчез.
— Вот что вы наделали! — вскричала я в притворном ужасе, не давая ему наехать первому. — Напугали ни в чём неповинное создание тем, что отберёте его любимую вещь! Где я его теперь искать буду?!
Забавно, но остальные патрульные отчего-то ухмылялись. Наслаждаются бесплатным цирком? Или не слишком любят своего старшего? А какая разница.
— Ну-ка, ребята, изловите котика и доставьте его сюда, — немедленно отомстил им начальник. — А вы, госпожа, побудьте пока со мной.
Что-то я сделала не так, но в водянистых глазах больше не было ни заинтересованности, ни мягкости. А вот за локоть он меня зря схватил! Да еще так больно! Наверняка синяки останутся. Правда, у меня их и без того немало после похода, но это же не повод…
— Отпустите немедленно, господин офицер! Мне больно!
— Могу просто надеть наручники, если вам так больше нравится.
Могу поклясться, что в его словах отчетливо прозвучали нотки возбуждения. Взгляд тоже стал жестким и властным, не обещая ничего хорошего. Видимо с соблазнительными улыбками я-таки переборщила. Даже растерялась слегка. Стоило его подчиненным разбежаться в разные стороны, и на тебе! Попыталась высвободиться, и тут вдруг заметила, что Кроха словно из воздуха выткался за спиной нелюбезного дядечки.
А забавно они смотрятся вместе — замерли, будто два друга на фотографии, что называется, ухо в ухо. И глаза у патрульного стали почти такими же большими, как у кадавра, что неудивительно, он еще бы язык вывалил от удовольствия, было бы полное сходство. Впрочем, если Кроха его еще чуток за шейку лапкой подержит, то вполне может и вывалить.
Немного смутилась под вопросительным взглядом моего охранника, не привыкла как-то решать — можно ли оставить человека в живых, или право, не стоит. Неприятные ощущения, честное слово, но пришлось быстро определяться — буквально через две секунды поняла, что еще миг и мой белый выходной костюм окажется безнадежно испорченным — слишком уж далеко бьет кровь из поврежденной артерии. Это и послужило решающим аргументом. В конце концов, может человек после этой встречи пересмотрит свои взгляды на женщин и прочую пыль под его ногами, или просто импотентом станет — каждый должен иметь свой шанс исправиться.
Отцепила ремень от антабки карабина, стянув им ноги в коленях незадачливого командира патруля. А потом из его подсумка достала упругий свёрток индивидуального пакета, который мы с Крохой общими усилиями затолкали в рот своей жертвы.
Едва дело было сделано, раздались аплодисменты.
Оказалось, что довольно многочисленная группа патрульных, одетых чуть иначе, с удовольствием следила за происходящим, даже не думая вмешиваться. Елки! Мушкетёры короля и гвардейцы кардинала!
Связанный остался на ногах. Стянутые коленки позволили ему немного раздвинуть ступни пятками наружу. Но близко сведённые за спиной локти не давали разогнуться, поэтому голова оказалась опущена вниз и, разглядеть торчащий изо рта уголок тугого клеёнчатого пакета со стороны будет проблематично.
Собственно, когда вторая группа патрульных подошла ко мне, Крохи рядом уже не было.
— Знаете, — обратился ко мне их начальник, широко улыбаясь, — столь доходчивого разъяснения того, что нельзя отбирать у людей их имущество, я ещё ни разу не видел. Браво, госпожа Морозова. А я, признаться, полагал, что вы симпатизируете федералам.
— Я симпатизирую хорошим людям, — улыбнулась в ответ и правда симпатичному патрульному.
Кроха снова материализовался возле меня и по-собачьи уселся на мостовую. Девушка из числа стражей порядка неуверенно погладила его по голове, на что мохнатый приколист ответил ей тем же.
Удаляясь по улице, услышала за спиной, как старший произнёс, видимо, в рацию:
— Седьмой. Всем постам и нарядам! Девушка в белом с ручным тигрой — наши. А федералы к ним вяжутся. Присматривайте.
Ну, надо же, как мило с их стороны. А то и впрямь опасно гулять по улицам, где бродят скучающие вооружённые люди, не знающие чем заняться. Правда, беспокоятся они напрасно, на своего дорогого друга и телохранителя я рассчитывала гораздо больше, чем на их патрули.
Деловые кварталы ничем не порадовали. Пустынные улицы, вывески учреждений над запертыми дверьми, зачастую с дополнительным аргументом в виде часовых. Дальше потянулись коттеджи, окруженные высокими заборами, такие же, как и тот, где устроился Ахиллес. Интересно, знает ли, что я нашлась? Или Рысь ему все докладывает? Жаль, не очень разобралась в их отношениях.
А вот выйдя туда, где живут небогатые работники, я удивилась откровенному запустению, царящему на улочках, образованных рядами опрятных небольших домиков. За полчаса хождений увидела только одну старушку, перебирающую плоды шиповника на просторном подносе.
— Бабушка, а где люди? — поинтересовалась у неё.
Поглядев на меня, старушка пожевала беззубым ртом и все же решила ответить:
— Кто не на работе, милая, а остальные поразъезжались по сёлам, особенно детные. Тут-то, сама, небось, чуешь, недобрым веет.
Невольно прислушалась к своим ощущениям — за время блужданий по лесам привыкла полагаться на свои впечатления. И поняла, что давно уже тревожно как-то на душе. Неуютно здесь, даже собак не видно, или там — кошек. Хотя нет, вон одна, греется на солнышке, даже Кроха ее не испугал, глянула на него величественно и отвернулась.
По мостику перешли через речку, и оказалась в портовом районе, в жилой его части, которая выглядит точно так же, как и окраина Сити. На перекрёстке в тени развесистого каштана стоит грузовик с деревянным кузовом. Его задний борт откинут, и выполняет функцию наклонного трапа. Рядом пришпилен плакат: «На уборку сладких груш. Трёхразовое питание. Возвращение через две недели». И, ниже: «Отправление в 16–00».
Внутри на простых деревянных скамьях сидит с полдюжины деток с рюкзаками и дорожными сумками.
— Думаю, Костян, не будет больше желающих, да и время вышло, — девочка лет одиннадцати, одетая в застиранный до полной потери цвета комбинезон с обрезанными рукавами и штанинами, обратилась к сходно экипированному подростку тремя годами старше.
— Ага, Настюха, берёмся!
Ребята склонились к тяжелому даже на вид трапу, и мы с Крохой, не сговариваясь, присоединили к ним свои усилия. Клацнули замки.
— Спасибо, — девочка поправила на плече ремень ружья, — а я думала, ты фифа городская.
Лёгкий подзатыльник от брата она получила немедленно.
— Извините её, она ещё бестолковая у нас, — парнишка смущённо улыбнулся.
Тем временем его сестрёнка скрылась в кабине, и экипаж тронулся.
Подмигнула мальчишке. И откуда такие решительные подростки берутся? Кивнула на укативший на несколько метров грузовик:
— Вот, обидел малышку. Теперь она без тебя уедет.
— Только до Кленовой, — махнул рукой белобрысый пацан, сверкнув ровными зубами, абсолютно белыми на фоне загорелого лица. — Нам надо со второго пункта еще людей собрать. Прощевайте.
И он неторопливо зашагал, стараясь не обгонять медленно ползущий грузовик.
— Школьников увозят в сельскую местность в начале учебного года, — словно гвоздь в голову ударила эта мысль. А ведь правильно, уже сентябрь…
В порту на какое-то корыто затаскивали крупный механизм. Матерились грузчики, крепкие парни носились с катками и рычагами. Но такое оживление царило только у одного причала — на остальных ничего не происходило. На стапели верфи тоже особой деятельности не наблюдалось.
Дальше вдоль берега я вышла в промышленный район. Люди ходят туда-сюда. Что-то везут, что-то разгружают. За чередой цехов или мастерских — снова жилые домики. Видно, что как возвращаются с работы усталые мастеровые, из распахнутых окон раскатываются волны запахов еды. Невольно ускорила шаг, тоже уже есть захотелось, обед уже вспоминался как что-то далекое.
Вскоре оказалась на окраине поля, посреди которого вдали виднелся одна единственная постройка. Слева нависала скалистая гряда — та самая, где расположен мой дом. Правда с другой стороны горы.