И опять я потеряла несколько драгоценных мгновений, разрываясь между противоречивыми чувствами. А в следующий миг, через дальнюю от меня грузовую дверь машины, выпрыгнули и моментально откатились в стороны еще два силуэта, кажущихся роботами из-за аналогичной защиты. На одном инстинкте самосохранения я шарахнулась в сторону и, совершенно неожиданно для себя, но что более важно — для охранников Корпорации, очутилась в какой-то почти заросшей травой канаве. Куда благополучно ухнула, рассадив локти и колени.
К счастью, оглушенная падением, я не успела даже встать на четвереньки, когда по верхнему краю канавы наверно сама Смерть махнула своей косой — поднятые десятками шаровых пуль столбы земли буквально превратили день в ночь, забросав меня и всю округу пучками травы и прочим мусором. Оставалось только скорчиться на дне в позе эмбриона, закрывая руками голову и стараясь заодно прикрыть глаза и уши, и ждать неминуемой смерти. Первым вернулся слух, от зрения из-за поднятой вверх земляной пыли толку было чуть. Если точнее, то видно было не дальше, чем на расстояние вытянутой руки.
— Идиот! Ты, что, ее на части разнес?!
— Вроде нет, кажется, она куда-то просто провалилась… — ответил более молодой, но гораздо более хриплый голос.
— А, точно. Тут промоина. Заходи с другой стороны, будем брать!
— Да эта ж сука же Миху подстрелила!
— Заткнись! Это приказ!!! — старший пару секунд подумал и добавил весомо. — Всего лишь задела. Не той головой подумал, вот ему и поделом. А сучку брать только живой и невредимой. Понял? Зацепишь, я тебя рядом с ней раком поставлю! Она нам за все ответит…
От тона последней фразы на душе заскребли кошки, но самое главное здесь и сейчас я услышала — стрелять в меня не будут. Это был шанс. Потому с бесстрашием обреченной я вскочила и, отправив еще два выстрела в сторону голосов, перепуганным зайцем рванула в лес.
Увы, надежд на спасение лес не оправдал. Он был слишком светлым, без серьезного подлеска и по нему преследователи легко гнали меня куда хотели. Даже с некоторой ленцой. Все это, правда, дошло много позднее, после просмотра очередного кошмара, а пока металась из стороны в стороны между выстрелами. Шаровые пули тяжелых гауссовых ружей, с которыми при помощи экзоскелетов легко управлялись охранники, поднимали столбы земли то слева, то справа. И легко расщепляли стволы деревьев толщиной в обхват. Развлечение продолжалось минут пятнадцать, пока сердце не стало колотиться в горле, и даже до меня дошло, что со мной просто играют, дожидаясь пока от страха и напряжения не упаду без сил.
Оставалось лишь принять бой, пока это вообще было еще возможно, и я кубарем скатилась в первый подвернувшийся овраг, не замечая ушибов. И чудом ничего себе не сломав, нырнула в переплетение ветвей рухнувших вниз деревьев. В шевельнувшиеся было наверху кусты я всадила три оставшиеся пули, порадовавшись раздавшимся оттуда матюгам, и только после этого поняла, что натворила.
Идеальная для обороны позиция — подойти ко мне можно было только спереди, и до ближайшего поворота не больше тридцати метров, даже ребенок не промажет, превратилась в не менее идеальную ловушку — в револьвере остался один патрон на двух моих противников. Протянутая к поясу рука вместо сумочки с патронами схватила только пустоту. Где осталось это элегантное воспоминание о прошлой жизни одному богу известно.
В миг образовавшейся тишины во весь рост встала дилемма, которую очень любят режиссеры героических фильмов, но которые очень неприятно решать в реальной жизни — ‘подарить’ последнюю пулю противнику, или стреляться самой?! Жить хотелось очень сильно, но увы, если мне улыбнется удача то, даже подстрелив одного из преследователей, в руки второго я попаду живой… И очень быстро пожалею об этом.
Мелькнула даже мыслишка, что не стоило устраивать всю эту беготню со стрельбой. Так сказать ‘расслабьтесь и получайте удовольствие…’. Но я ее отогнала подальше — может, беглую девчонку и бросили бы на самом деле в карцер… потом. Меня же здесь знали слишком многие и наверняка искали друзья, а значит, оставлять в живых никто не собирался. Лишний риск.
В общем, все эти соображения автоматом возвращали меня к вопросу применения последнего патрона. Впрочем, есть еще и стропорез…
Сунув руку за спину, выдернула из кармашка ранца лезвие, так и проболтавшееся всю дорогу позади парашюта. В руки лег небольшой клинок, формой напоминавший рыбку. От взгляда на волнистое лезвие по коже пробежала дрожь. Про то, чтобы перехватить этим ножиком горло самой себе, или хотя бы вены на кисти, не хотелось даже думать. Представила, как бросаюсь с опасной железякой размером с ладонь на закованного в броню охранника — как рыцарь на дракона, и чуть не начала истерически смеяться.
Но тут затишье закончилось, и пришлось падать за наклоненный ствол, пока “шарики” прошивали ветви над головой, заставляя древесину взрываться картечью щепок. Видимо один из нападающих прижимал меня огнем, давая второму возможность подобраться на расстояние броска шоковой гранаты, или что там у них есть. Судя по всему, извечный со времен Шекспира вопрос “to be or not to be”, решили за меня.
Внезапно канонада стихла, и, пересилив себя, я резво вскочила, готовясь поймать на прицел верткую мишень. Наверняка стрелять перестали потому, что второй подобрался уже достаточно близко. Но никого не увидела. Вместо этого почти рядом, из-за поворота, прозвучал хрипловатый голос молодого. Тот несколько раз окликнул напарника, ничуть не стесняясь моим присутствием. Потом все опять стихло. Перенапряженные нервы натянулись струнами, а палец занемел на спусковом крючке, пришлось немалым усилием воли заставить себя расслабить кисть.
Минут пятнадцать протянулось в томительном ожидании, но казалось, прошла вечность, потому что за это время ничего так и не изменилось. Только за поворотом слышалась какая-то невнятная возня и скрип металла с попеременным громким сопением. Что он там в конце концов, делает?
В итоге нервы не выдержали и я, подбадривая себя невоспроизводимым воплем, рванула в атаку ‘как на танк’, с револьвером в правой и стропорезом в левой руке — пусть второй стреляет, если хочет меня остановить. Чем не выход? — а я попробую хоть одного достать.
И завернув за поворот, так и застыла — памятником самой себе с вытянутым вперед стволом. Дело в том, что объект, бывший моей мишенью, лежал в метрах семи, причем лицом вниз, а у него на спине, в пол оборота ко мне, восседал Кроха, который сопя, пыхтя и высунув язык пытался вытащить один из своих ножей из горжета (* часть брони защищающей горло и шею) бойца Корпорации. Металл скрипел, на руках и спине перекатывались бугорки мышц, но броня не отпускала лезвие, несмотря на то, что казалось еще миг — и кадавр просто оторвет человеку голову. Впрочем, трупу, а тут двух мнений быть не могло, это уже было совершенно безразлично.
Наконец, это мохнатое чудо повернулось и с легким осуждением посмотрело проникновенными карими глазами на все еще направленный на него револьвер. От красноречивого взгляда мохнатого друга, я смущенно опустила руку, засунув револьвер в кобуру, и зачем-то еще ее застегнула, после чего начала топтаться, не зная куда деть стропорез.
И тут до меня, наконец, дошло — спасена!!!
После чего с совершенно не достойным взрослой женщины писком кинулась на шею спасителю. Не знаю, чего хотела больше, наверно всего сразу — и обнять на радостях, и задушить нафиг, за то, что раньше не появился. Хорошо, хоть режик этот бросить догадалась, а то рвануло б мое счастье от меня куда подальше. На дерево, к примеру. А так прыгнул он навстречу и подхватил на руки, да закружил как перышко. Было так приятно погрузить мокрое от слез лицо в мягкую шерстку и вцепиться изо всех сил, отгораживаясь от мира и всех его страхов.
А вот когда большая часть слез оказалась выплакана (за неимением жилетки прекрасно подошла волосатая подмышка) я вдруг обнаружила что этот негодяй оказывается тоже времени даром не терял. О чем говорило полное отсутствие одежды и обуви на нижней, и полной расстёгнутости на верхней половине тела. Моего, разумеется. Кадавр и так в любое время щеголял в собственной шерсти да разгрузке. И вот интересно, как он умудрился это провернуть, не переставая успокаивающе гладить меня по голове и ласково рыча на ухо? Впрочем, у него ведь нижние конечности не ноги, а руки, и видать очень ловкие…