Фрунзе согласно кивнул — у Савонина было явно больше опыта войны, несмотря на юный возраст. Советский военачальник еще не знал, что спустя годы всем желающим начнут давать военное образование в вузе, названном его именем — этот вуз, по иронии судьбы, окончил Савонин прежде, чем его направили на службу в ГРУ.
— Завтра, с Вашего позволения, — продолжал лейтенант Советской Армии, — я вместе с Вами поеду в Бухару, чтобы на месте изучить особенности местности, рельеф, проблемные места будущего расположения наших войск и ведения боев.
— Да, да, конечно.
— А сейчас нам с ребятами отдохнуть бы.
Фрунзе расположил их на первом этаже дома эмира. Наскоро перекусив, ребята вышли во дворе и уселись вокруг арыка.
— Валерий Сергеевич, почему Вы не связались через него с нашим командованием? — негодовал Козлов.
— С каким командованием? С Ивашутиным? Ему в 1920 году 6 лет было!
— Да Вы что? Вы правда верите, что этот сумасшедший — Фрунзе?
— Я в это не верю. А у тебя какие предположения, позволь осведомиться?
— Ну… Я не знаю… Может быть…
— Может быть, в глубине Панжерского ущелья засела группа сумасшедших, которые занимаются историческими постановками…
Ирония судьбы состоит в том, что много лет спустя сын Савонина будет принимать участие в исторических реконструкциях — детальных сценических восстановлениях исторических событий и битв. Пока о них никто здесь не слышал…
— Я не это имел в виду…
— А что? Что ты имел в виду?
— Вы сказали, что мы примем участие в штурме Бухары…
— Пойми простую вещь. Я толком не знаю, куда и как мы попали. И если это игра, то надо принять навязываемые нам правила. Очень может статься, что эти странные люди, которые, если ты заметил, вооружены до зубов, могут обидеться, если ты станешь вести себя с ними неподобающим образом, и прикончить тебя раньше, чем мы выйдем на связь с Центром.
— А про пожар это ты специально сказал? — лукаво улыбнулся Ахмед.
— Почему?
— Ты ведь знаешь, что при наступлении РККА в сентябре 1920 года Бухару охватил сильнейший пожар? Хочешь принять в нем участие? Мальчики кровавые по ночам сниться не будут?
Валерий улыбнулся.
— Я же уже говорил про правила игры. Или принять или плыть против течения. А что касается исторических событий — чему быть, того не миновать. Тут уж как говорил Сенека, «судьба покорных ведет, непокорных тащит».
— А я считаю по-другому.
— И как же ты считаешь?
— Что, если есть возможность повлиять на историю, надо повлиять!
Савонин вскочил, оттащил товарища подальше от всех.
— Ты думай, что говоришь-то!
— А что? — недоумевал Ахмед.
— А то, что эти ребята плевать хотели на эту войну и на интересы верхушки Политбюро. Из них пушечное мясо делают, непонятно зачем, а ты еще масла в огонь подливаешь. И ты сам прекрасно ведь знаешь, что война эта никому не нужна. Можешь, говоришь, повлиять на историю? Так вперед, влияй. Доберемся до Баграма, а там — хоть в Пакистан, хоть в Иран.
— Да ты чего, я не…
— Думай, что говоришь.
Вернувшись к группе, Савонин скомандовал:
— Значит так. Слушай мою команду. В разведывательных целях приказываю всем рассредоточиться по городу. Проводить ориентирование на местности, вступать в контакты с местным населением по вопросу наведения справок — что за город, где идет война, каково соотношение противоборствующих сторон, какой год…
— Товарищ лейтенант…
— Отставить! Я разговариваю с Фрунзе. Всем прибыть в расположение не позднее 20 часов местного времени. Разойдись.
Отдав команду и убедившись, что бойцы, хоть и с немалым недоумением, но стали все же ее выполнять, он вновь поднялся в кабинет главнокомандующего.
— Разрешите, Михаил Васильевич?
— А, товарищ Савонин, заходите пожалуйста.
— Я по вопросу вступления в РККА. Сами понимаете, бойцов надо убедить. Не приказать, а именно убедить. Решение-то они приняли, да вот потом не пожалели бы. А как мне убедить, когда я и сам толком ничего не знаю…
— Логично. Так что же Вы хотите узнать?
— Как там, в Москве?
Фрунзе улыбнулся.
— В Москве как в Москве. Как в столице. Если Вас интересует расстановка сил на фронте, то с уверенностью могу сказать — кое-где вооруженные столкновения еще продолжаются, но в целом перевес на нашей стороне. Можно сказать, исход Гражданской войны предрешен.