— Так и есть. Глядя на все эти события, ты оставил службу в армии и занялся коммерцией, к тому времени в России разрешенной…
— Вот так номер! А тебе это откуда известно?! — всплеснул руками Савонин.
— И не мне одному. Тот, кто нас сюда отправил, а теперь не может вытащить, тоже об этом знает. Есть еще одна причина, по которой мы не случайно оказались здесь рядом.
— И какова же?!
— Ты мой отец.
Молчание повисло в и без того замершем ночном воздухе.
— Обалдеть…
— Та девушка, Нина, она дальняя родственница Яны по матери…
— Яны? Ты и ее знаешь?! — искренне удивился командир.
— Было бы странно, если бы я не знал собственную мать, — усмехнулся Никита.
— А как ты узнал про их родство?
— Сопоставил рассказы матери и то, что она тебе сегодня говорила.
— Так значит…
— Значит твои вкусы по части женщин с годами не меняются.
Оба рассмеялись. Теперь они знали нечто принципиально новое, что должно было бы все изменить, но… не меняло.
— И что же мне делать? — вмиг посерьезнев, спросил Савонин у своего сына.
— Делай, что хочешь, но не забывай, что вернуться нам придется. Теперь ты просто обязан вернуться. Ведь я еще не родился, а мне, черт побери, чертовски этого хочется.
— А как у нас с Яной дальше все сложится?
— Все будет хорошо. Очень хорошо, — Никита не стал говорить отцу всю правду. В столь сложной исторической ситуации с ней надо быть особенно аккуратным. Дозировать. Беречь. Чтобы не допустить пищевого отравления.
Глава семнадцатая
Льюис Кэролл как-то написал в своей великой книге «Алиса в Стране Чудес»: «Рано или поздно все станет понятно, все станет на свои места и выстроится в единую красивую схему, как кружева. Станет понятно, зачем все было нужно, потому что все будет правильно».
Никита пришел в штаб черкасской обороны поутру, едва проснувшись. Отец сидел за столом и чертил на бумаге какие-то фигуры.
— Что это у тебя?
— Да вот думаю к зиме новые укрепления построить, попрочнее. Скоро первый снег выпадет, готовиться пора…
— Так уж и скоро! До зимы еще как до Китая пешком, — возразил Никита.
— Не скажи, — Валерий поднес к лицу перекидной календарь — такие раньше стояли во всех конторах еще со времен царя Косаря. — Обычно в конце октября первый снег уже сигнализирует о приближении холодного времени.
Никита посмотрел на него, широко открыв глаза и едва не покачнувшись.
— Ты чего? Что с тобой?
— Это календарь?
— Ну.
— Там какое число?
— 15 сентября 1920 года.
— А ты его каждый день переворачиваешь? Регулярно?
— Вообще не трогал.
— А кто это делает здесь вместо тебя?
— Понятия не имею.
— А я имею.
— О чем ты?
— Да о том, что время-то всю нашу командировку было в наших руках!
— Ты чего? Как это?
— А так! Помнишь, как мы никак не могли ликвидировать Ниязова и Анненкова? Все потому, что время нам, как мы думали, не подчиняется. Оттого и все промахи в Бухаре. Оттого и здесь мы задержались так надолго! Надо перепечатать календарь, вставить в него нужную дату — и колесница времени послушается нас, будет ехать в указанном нами направлении и с заданной нами скоростью!
— Да ладно тебе! Если бы все было так просто…
— Проверим? Попробуй, переверни лист.
Савонин-старший аккуратно, не спеша перевернул лист календаря и протянул его Никите. Тот, улыбаясь, посмотрел на него.
— А теперь смотри.
Командир взглянул — на календаре снова магическим образом появилась дата 15 сентября 1920 года. Он перевернул опять — ничего не изменилось. Он переворачивал снова и снова, и все бесполезно — на всех листа календаря дата стояла одна и та же.
— Убедился? А завтра на всех листах будет 16-ое. А послезавтра — 17-ое. И так далее, пока мы сами не примем решительных мер.
— Но каких? Что сделать надо?
— Надо перепечатать все календари в округе. Найти здешнюю типографию и заставить напечатать новые календари с новой датой.
— Но с какой? Вернемся назад, домой? — с надеждой предложил командир.
— Рано, — отрезал Никита. — Мы еще своей задачи здесь не выполнили.
— Да когда уже?! — не вытерпел отец. — Запарило меня здесь торчать, домой хочу! Ты предлагаешь реальный способ! Я за! Так давай сделаем!
— Пойми, не получится. Что-нибудь опять пойдет не по плану, и тогда уж точно завязнем. Нельзя нам сейчас эмоциям поддаваться!
— Хорошо, а какую дату тогда писать?
— Погоди, дай вспомнить, когда Анненкова расстреляли…