– Давай просыпайся, умывайся и садись к двери. А я пойду доложу, не нравится мне это внезапное сонное царство.
Имрам поднялся с постели, протер глаза и, утвердительно кивнув, направился к креслу, все еще ничего не соображая.
Хохи вышел в коридор и направился в номер Джавдета, но доложить о происшедшем не получилось.
В номере, кроме одуревших от вчерашних возлияний Гонзы и боевиков, находился Тимур Гафуров. Резидент был вне себя от злости, он пришел в гостиницу десять минут назад, в номере все спали, включая Гонзу.
– Вы хоть соображаете, что творите? Вы же все проспали, на войне это стоит жизни не только часовому, но и всей группе. А мы здесь тоже на войне, – бушевал Гафуров, стоящий за его спиной Хохи сообразил, что если еще и он скажет, что они спали, то есть шанс превратиться в козла отпущения, а ему это не надо.
Чинарик – тощий, долговязый бродяга с редкой, всклокоченной бороденкой неопределенного цвета, в роговых очках с толстыми стеклами линз и самодельными дужками. Одет этот субъект был не менее экзотично: полулысая кроличья шапка, драное пальто с каракулевым воротником, под пальто была драная рубашка и вязаный мохеровый жилет, густо населенный насекомыми-паразитами. Такое соседство иногда вызывало зуд, но Чинарик привык.
Сунув руки в карманы пальто, бродяга шел по набережной Москвы-реки неспешной походкой праздного гуляки. Он был в таком романтическом настроении, когда хотелось писать стихи и сочинять музыку. Что плохо вязалось с внешностью бомжа, которому следовало суетиться, рыскать по контейнерам, разыскивая пропитание.
Неожиданно Чинарик остановился, на асфальте лежал приличных размеров окурок. Он наклонился, поднял его, на фильтре виднелись следы яркой губной помады. По-собачьи обнюхав его, бомж удовлетворенно произнес:
– Запах женщины, – и спрятал окурок куда-то под шапку, затем оперся на чугунные перила и долго смотрел на темные воды реки.
– Чинарик, – донесся откуда-то знакомый голос, к бомжу приближался спешащей походкой Ежик. – Ну что, узнал? – не здороваясь, спросил Васька, приблизившись вплотную.
– Принес? – не отрывая взгляда от воды, буркнул бродяга.
– На, держи, – Погожин извлек из-под куртки бутылку дешевого краснодарского портвейна. Чинарик зубами оторвал пробку, которую тут же выплюнул в реку, затем, сделав пару глотков, протянул ее Ежику. Тот отрицательно покачал головой и сказал: – Давай, рассказывай.
– Сперва покажи «бабки», как было условлено, – не уступал Чинарик.
Васька вытащил из кармана пачку десятирублевок.
– Вот, здесь тысяча.
Бомж не спеша пересчитал деньги, сунул их в нагрудный карман рубахи и негромко заговорил:
– Анатолий Сафин печатается под псевдонимом Федор Достовалов, пиши адрес.
Записав адрес, Ежик поинтересовался:
– А что он за человек, какой журналист? (Это интересовало не его, а Ключа.)
– Да какой он журналист, так, «сливной бачок».
– То есть?
– Художественно оформляет слитую ему информацию по заказу. Доходы, конечно, в этом бизнесе сумасшедшие, но уважения нет среди коллег. Поэтому он не человек, а навозная муха, сидит на дерьме, питается дерьмом и на дерьме делает капиталы. Так что, если кто-то поручил пересчитать ребра этому мерзавцу, бог в помощь. Мерзавцев следует учить.
Ежик ничего не сказал, он повернулся и зашагал в обратном направлении. Что будет с каким-то борзописцем – ему было абсолютно плевать, это знает Ключ, ему и решать. А Ваське главное – не упускать свой шанс.
– Вот, твой дедушка передал, – Тамара протянула два металлических пистолетных магазина, набитых под завязку золотистыми бочонками патронов, и пару непонятных кожаных ремней. Они снова заперлись в ванной и включили воду. Такие процедуры проводились постоянно, каждый раз после занятий сексом. Подобная регулярность не могла быть подозрительной.
– А это что еще такое? – разглядывая ремни, спросил Виктор.
– Подтяжки для носков, – пояснила женщина. – Думаю, старичок свои запасы разгреб. Но в одном он прав – это необходимо, чтобы обоймы не выпали в самый неподходящий момент.
– Хорошо, что еще?
– Палыч твой план немного усовершенствовал, – прошептала Тамара, она закрыла краны и, взвизгнув, забралась в горячую воду и громко позвала: – Иди ко мне, вода как парное молоко.
– Иду, – так же громко ответил Виктор. Уложив обоймы и кожаные подвязки в полиэтиленовый пакет, он плотно заклеил его скотчем, спрятал пакет в сливной бачок над унитазом (классический тайник). Бесшумно опустив на место керамическую крышку, сиганул в ванную, и тут же взвизгнул: – Ух, да ты экстремалка!