Сон прошел сразу, сознание как будто вышвырнуло из вязкого царства Морфея. Лежа на краю широкой кровати, Тамерлан Гафуров открыл глаза и еще несколько минут лежал неподвижно, глядя на зашторенное окно. Еще в детстве он где-то слышал, что, проснувшись, необходимо еще несколько минут полежать.
Мысленно сосчитав до двадцати, он наконец встал с постели. Ноги привычно попали в тапочки. Глубоко вздохнув, Тамерлан потянулся до хруста. Все, ритуал пробуждения закончен, можно переходить к водным процедурам, но прежде…
Пройдя на кухню, Гафуров распахнул настежь форточку, и сразу же вместе со свежим морозным воздухом с улицы донесся привычный гул городской жизни. Из окна кухни открывался вид на Новоарбатский проспект, по которому непрерывным потоком неслись машины. Тамерлан достал из лежащей на столе пачки «Парламента» сигарету, прикурил от хозяйственной зажигалки и резко отвернулся от окна. Он не любил дневную Москву – серую, вечно суетящуюся, спешащую куда-то. Город ему нравился с наступлением вечера, когда зажигались сотни тысяч ламп, заливая улицы искусственным светом, создавая иллюзию праздника. Хотя сейчас ему было не до праздников.
Глубоко затянувшись, он присел на табуретку, перед ним на столе лежала старая газета. Центральная газета с обычным набором различной информации почти полугодовой давности. Она привлекла Гафурова небольшим очерком, название которого гласило: «Полевой командир сдался федеральным войскам».
Едва федералы пересекли Терек, герой первой Чеченской войны, первый «бригадный генерал» Бахрам Джамбеков объявил о нейтралитете, затем, взамен на амнистию для своих людей, сдался. Боевики одного из крупнейших отрядов поклялись на Коране перед муллой и своим командиром, что не будут воевать против федеральных войск, после чего Джамбеков, опасаясь мести непримиримых, уехал в глубь России. Тамерлан знал, где скрывался ренегат. Еще совсем недавно Джамбеков был его непосредственным командиром и человеком, который сделал его тем, кем он был в настоящее время. Хотя за последние десять лет его жизнь столько раз меняла направление, что он сам толком не знал, кем ему предстоит быть еще.
Родителей своих Тамерлан не помнил, отец был водителем-дальнобойщиком, часто бывал в разъездах. Однажды, вернувшись раньше из командировки, он не отогнал «Алку» на базу, а решил свозить мать в горы к родственникам. Накануне ночью прошел дождь, и дорога стала скользкая, как стекло, отец не справился с управлением, и тяжелая машина рухнула в пропасть. Осиротевшего мальчика воспитал Салман Гафуров, старший брат отца. В семье дяди детей не было, поэтому Тамерлану досталась вся любовь и внимание уже немолодых родственников. Почетный нефтяник, Герой Социалистического Труда, Салман Гафуров пользовался уважением не только в родной Чечено-Ингушской республике, но и в самой Москве, его неоднократно выбирали депутатом Верховного Совета СССР.
Для племянника Салман ничего не жалел, он учился в единственной республиканской спецшколе с английским уклоном. Дядя неоднократно там бывал, проверяя успехи Тамерлана, каждое лето отправлял мальчика отдыхать в лучшие пионерлагеря Советского Союза. Тетка, худая болезненная Лейла возила мальчика по настоянию дяди в туристические поездки по стране.
По окончании десятилетки, когда встал вопрос, чем заниматься и куда идти учиться дальше, Тамерлан как-то неуверенно произнес, что хотел бы стать журналистом, а в будущем, может быть, писателем. Дядя ничего не сказал, но только через неделю после выпускного взял племянника с собой в Москву, документы для поступления сдали в МГУ на факультет журналистики. В коридоре главного корпуса, битком набитом абитуриентами, только и витали разговоры: какое количество претендентов на одно место и у кого какие шансы на поступление
Когда после первого экзамена Тамерлан заикнулся об этом дяде, тот лишь улыбнулся в густые с проседью усы и сказал:
– Не волнуйся, ты поступишь. Я обо всем уже договорился.
Действительно, в списках счастливчиков, поступивших в университет, Тамерлан Гафуров обнаружил свою фамилию. Вскоре наступила беззаботная пора студенчества, лекции и факультативы сменялись дискотеками и веселыми пирушками в дни стипендий. В первые же дни Гафурова «перекрестили», посчитав, что имя Тамерлан слишком уж несовременное. Теперь при знакомстве он называл себя Тимуром (еще один вариант имени хромого завоевателя), но сокурсники пошли еще дальше, сократив его имя до короткого и звучного – Тим.
Через два года беззаботной жизни его постигла тяжелая утрата – Тимур получил известие, что от обширного инфаркта скончался дядя Салман. Сразу же иссяк финансовый ручеек ежемесячных переводов. Теперь и ему пришлось, кроме учебы, по ночам подрабатывать, разгружая вагоны или охраняя стройку.