К этому моменту все были измотаны, пробежав почти на полной скорости около двенадцати километров. Быстро перегруппировавшись и заняв круговую оборону, я приказал бушменам найти остальные следы. Ведущий летчик сообщил, что у них мало топлива, и они вынуждены вернуться к боевой группе, но пообещал, что в ближайшее время прилетит снова с водой. Вскоре стало ясно, что оставшиеся в живых два или три повстанца рассеялись и теперь убегают поодиночке. Следовать по одной следовой дорожке стало бессмысленно, тем более что боевики были напуганы до смерти и теперь, вероятно, неслись через буш как угорелые.
Мы начали отход, уставшие и измученные жаждой, но довольные проделанной за день работой, зная, что нам удалось сделать почти невозможное: мы обогнали убегавших солдат СВАПО на их собственной территории. Вертолеты вскоре вернулись с водой, и летчик был достаточно любезен, чтобы провести нас обратно к колонне машин по наиболее простому и легкому маршруту.
В ходе операции «Протеа» две механизированные боевые группы возглавили атаку на ангольские войска в Ондживе. Город был оставлен в руинах. Все бойцы ФАПЛА отошли со своих позиций, администрация города была полностью разрушена, а население боролось за выживание.56 Командование операцией по спасению города, а также оборонительными позициями по периметру было возложено на 31-й батальон. Все подразделение сосредоточилось в Ондживе и оборудовало временную базу примерно в 20 км к юго-западу от города, откуда будет проводиться прочесывание. Перед подразделением стояла незавидная задача систематически зачищать разрушенную оборону ФАПЛА, чтобы собрать оставленное вооружение и документацию, а также уничтожать бункеры, инфраструктуру и все иностранные боеприпасы, не использованные во время боя.
Хотя я не был в восторге от этой работы и не хотел, чтобы разведгруппы подвергались воздействию расслабленной атмосферы и относительной недисциплинированности регулярных сухопутных войск, это дало нам заслуженный отдых, пока мы все еще были настроены на войну. В итоге все получили прекрасный опыт, так как мы ближе познакомились с нашими собратьями из пехотных рот и в целом приятно провели время в штабе в буше. Для того чтобы держать руку на пульсе, разведывательные группы патрулировали окрестности базы и часто находили вблизи лагеря знакомые следы «шевронов» — рисунок подошв, обычно используемых бойцами СВАПО, — просто для того, чтобы волосы на затылке вставали дыбом.
Во время прочесывания разведчики регулярно находили гражданских лиц, которые были ранены во время нападения на город четыре недели назад, и наши медики старательно оказывали им помощь. Один случай, который навсегда останется со мной, произошел, когда мы нашли женщину, лежащую в темной маленькой хижине с обширной раной в верхней части правой ноги. Началась гангрена, и ее нога распухла вдвое больше, чем ее хрупкое тело. В хижине от развившейся инфекции стояла почти невыносимая вонь, и бедная женщина не позволяла никому прикасаться к ней, так как боль, должно быть, была мучительной.
У нее также была маленькая девочка, не более пяти лет, которая не отходила от нее ни на шаг. Мы объяснили мужу, который привел нас к ней, что собираемся эвакуировать ее вместе с девочкой. Он сильно протестовал, но альтернативы не было, так как девочка не хотела покидать мать. Без надлежащей медицинской помощи женщина умерла бы медленной и мучительной смертью. В конце концов он согласился, после того как мы пообещали ему, что и его жена, и его дочь вернутся домой.
Однако это было легче сказать, чем сделать. Во-первых, нам с трудом удалось вытащить ее из узкой двери хижины, когда мы переложили ее на носилки, и пришлось разрушить часть стены. Во-вторых, было практически невозможно затащить ее на крышу «Буффеля», так как при малейшем движении она орала от боли. Поездка по неровной местности стала для раненой женщины сплошной агонией, она постоянно кричала, пока мы ехали.
Зная, что вертолеты не войдут в 20-километровую бесполетную зону вокруг Ондживы, мы отправились дальше, чтобы до рассвета найти подходящую посадочную площадку. Тем временем я умолял командира, чтобы он отправил вертолеты, поскольку знал, что эвакуация гражданских лиц не является приоритетом для южноафриканских ВВС.
Когда командир спросил, вышли ли мы уже из бесполетной зоны, я передал другие координаты и заверил его, что находимся в безопасном районе. Наконец послышались подлетающие «Пумы», и мы обозначили свою позицию желтым дымом.
— Кило Сьерра, я Великан, — раздался в эфире голос ведущего летчика. — Это ваш желтый дым?
— Великан, это Кило Сьерра, подтверждаю. Я на северо-востоке, — ответил я.
— Ты все еще в опасной зоне, парень, — произнес летчик. — Хочешь, чтобы я зашел на посадку?
— Подтверждаю. Площадка охраняется и безопасна. Нет проблем, — ответил я и продолжил описывать размеры посадочной площадки, азимут на нее, и направление и силу ветра.
Таковы были характер и качества наших летчиков, — он не стал оспаривать мое решение или безопасность этого района, а просто быстро подошел и посадил вертолет, показав мне через блистер поднятый вверх большой палец. Менее чем через минуту они снова взлетели. Последнее, что я увидел перед закрытием дверей, — это широко раскрытые глаза маленькой девочки, прижавшейся к платью своей матери и ошарашенно разглядывающей странный аппарат вокруг нее.
У этой истории был счастливый конец, о чем я узнал несколько месяцев спустя, когда посетил операционную госпиталя 10-го сектора в Ошакати. Женщина потеряла ногу, но ей сделали протез, на который она очень хорошо реагировала. Ребенок был временно усыновлен одной из медсестер и отправлен в школу в Ошакати. После выздоровления матери дали работу в лазарете — помогать и обучать пациентов, которые потеряли конечности и должны были адаптироваться к искусственным протезам. Ей также разрешили навещать свою семью в Ондживе.
7
Конец эпохи
Принятие на себя ответственности за свои решения означает, что человек готов умереть за них.
Карлос Кастанеда, «Путешествие в Икстлан».
Удивительно, как часто мы становимся связанными с людьми еще до того, как познакомимся с ними лично. Главный сержант-майор 31-го батальона был бывшим военнослужащим разведывательно-диверсионного отряда спецназа, и часто рассказывал нам о жизни в РЕККЕ и о некоторых личностях, с которыми он там познакомился.
Неизменным фаворитом его рассказов был некий Дидис, которого он якобы и завербовал в РДО и который стал легендой спецназа. По словам сержант-майора, Андрé «Дидис» Дидерикс и его напарник, парень по имени Невеш, действовали только на стратегическом уровне, выполняя особо секретные, касающиеся государственной безопасности, задания далеко за линией фронта.
Я внимательно слушал, как сержант рассказывал о своем опыте, полученном во время службы в спецназе. Всякий раз, когда он рассказывал нам о Дидисе и малой разведывательной группе, я засыпал его вопросами. Сержант часто убеждал меня найти способ связаться с Андрé, пройти отбор в РДО, чтобы я мог попасть в состав малых групп спецназа, но в то время я был слишком молод и неопытен, чтобы рассматривать это предложение всерьез, — и, кроме того, я любил каждый миг общения с бушменами.
Тогда я еще не знал, что этот легендарный человек, которая к концу своей военной карьеры будет награжден двумя высшими наградами за храбрость — серебрянным и бронзовым «Крестами Почета», — станет моим товарищем и близким другом. Для меня он стал олицетворением мастерства, преданности и бесстрашия.
Те дни в 31-м батальоне были лучшими из тех, на которые только мог надеяться любой молодой солдат. Мы участвовали в одной операции за другой, постоянно накапливая боевой опыт. Через две недели возвращения в «Омегу» с боевого выхода мы уже готовились к следующему выходу. В Форт Фреслик мы вырабатывали новые приемы и способы ведения боевых действий, испытывали новое снаряжение и новые уловки, чтобы обмануть своего врага.