Во второй половине дня перед выводом разведгрупп вся рота собралась в углу базы, и перед ними выступил Сарел Фиссер, бородатый и очень уважаемый капеллан 5-го полка. Будучи сыном священника, я слушал в своей жизни много проповедей, но послание Сарела в тот день на забытой Богом базе в освобожденном СВАПО районе в Овамболенде запомнилось мне наиболее ярко — почти слово в слово.
Сарел читал из Псалма 124:2: «Горы окрест Иерусалима, а Господь окрест народа Своего отныне и вовек». Он объяснил, каким образом Господь защищает слуг Своих, где бы они ни находились, поскольку Он остается с ними так же, как горы окружают Иерусалим. Все наблюдали, как наш служитель встал на четвереньки и начал строить на песке Овамболенда горы и долины, рисуя перед своей паствой из закаленных в боях солдат — черных и белых, частью верующих и частью агностиков — яркую и прекрасную картину Божьей любви и защиты. Этот язык, — язык макетов на песке, — понимали все бойцы, поскольку именно таким образом отдавались боевые приказы. Вот почему операторы внимали его словам, когда он передавал мощное послание в самых простых выражениях, стоя на коленях на белом песке.
В последующие годы мои отношения с Сарелом постоянно развивались, поскольку он всегда перед выводом малой разведывательной группы спецназ на операцию проводил «тайную вечерю» — причастие, на котором присутствовали только военнослужащие группы и командир оперативного штаба. Он стал моим духовным наставником.
Наша задача в Нконго заключалась в том, чтобы доминировать в этом районе путем чистой агрессии и попытаться восстановить здесь полный контроль. Вскоре до меня дошло, что мы будем патрулировать буш группами по двенадцать-шестнадцать человек, как обычные пехотинцы. Не будет практически никакого противодействия выслеживанию, способов введения противника в заблуждение, скрытного передвижения и других тактических приемов, которые мы так тщательно отрабатывали в годы моей службы в 31-м батальоне.
Наш командир отделения, сержант-португалец из Анголы, страдал от небольшого заболевания и поэтому был мастером храпа. По ночам его храп ножом прорезал холодный тихий воздух и вызывал дрожь по моему позвоночнику. Согласно типовому порядку действий, каждую ночь часовой должен был занимать положение рядом с ним и будить его каждый раз, когда он начинал храпеть. Бедняге никак не удавалось выспаться, поскольку он начинал выдавать свои рулады сразу же, как только засыпал. В конце концов мы попросили эвакуировать его на базу, поскольку нездоровая обстановка начала влиять на всю группу.
Мы с Коэном, командиром группы, решили, что попробуем применить некоторые приемы, чтобы обмануть врага или, по крайней мере, не дать ему знать о нашей позиции, и начали с того, что стали избегать краалей и держаться подальше от проторенных тропинок. Мы часто перемещались и проводили как можно меньше времени на постоянных позициях, затем стали приближаться к одному или другому подозрительному краалю, наблюдая и выискивая признаки присутствия врага. Часто я выбирал одного из солдат, чтобы провести тщательную рекогносцировку и доразведку краалей и троп, но вскоре понял, что бойцы крайне неохотно идут на это. Идея двух парней, самостоятельно работающих в буше, была им не по душе.
По итогу мы разделили патруль на две части; пока бóльшая по численности подгруппа охраняла рюкзаки на временной базе, другая устраивала засады на тропинках, ведущих к краалям. Однажды днем я лежал в одной из таких засад, когда пулеметчик начал выпускать пули из ПКМ по верхушкам деревьев. Небольшая группа повстанцев СВАПО шла по тропе — и вышла прямо на один фланг нашей засады из шести человек. К сожалению, пулеметчик находился в режиме воскресного дня и о том, что возникла проблема, понял только в тот момент, когда головной дозор подразделения повстанцев столкнулся с ним лицом к лицу. Перепугавшись до смерти, он начал лупить из пулемета, который все еще стоял на сошках и был направлен вверх. Повстанцы мигом развернулись и, казалось, почти бесшумно исчезли в зарослях.
Двумя ночами позже мы подошли к той же группе краалей для тщательной проверки и пополнения запасов воды в одном из колодцев. В двух деревнях были выставлены посты прослушивания, а остальные заняли круговую оборону у колодца. Я все еще был занят наполнением своих фляг водой, когда разверзся настоящий ад. Очевидно, патрулю СВАПО пришла в голову та же мысль, что и нам, и приближаясь к колодцу с противоположного направления, он наткнулся на один из наших постов. Мы с Коэном одновременно рванули на звуки боя, но я оступился в ямке и вывихнул лодыжку. Один из повстанцев был убит, а остальные растворились в ночи.
На следующее утро мы обнаружили следы большой группы, которая двигалась на юг мимо крааля и, очевидно, выслала небольшой патруль для пополнения запасов воды. Немедленно были организованы разведывательно-поисковые мероприятия, но меня пришлось эвакуировать обратно на базу Нконго, поскольку нога сильно распухла, и я не мог на нее даже стать.
На базе ко мне отнеслись с большим подозрением, и мне пришлось вытерпеть немало издёвок. Из-за распухшей лодыжки я не смог ходить две недели, но все военнослужащие решили, что я выдумал причину, чтобы вернуться на базу и избежать боевых выходов. Через некоторое время жизнь на базе мне осточертела, и я уже готовился, несмотря на травму, вернуться к разведгруппе в буше, когда мне сообщили, что я должен вылететь в Ондангву и прибыть в расположение 51-й разведывательной роты спецназа в Форте Рев. Этот следующий этап в моей относительно короткой карьере спецназовца также был спланирован без какого-либо участия с моей стороны.
4
51-я разведывательная рота спецназа
Мужчина должен быть там, где он есть.
Слова преподобного Альбертуса из книги Дана Снаймана «По черным дорогам».65
Поскольку в 51-й роте не хватало командиров, командование войск специального назначения отправляло служить в Ондангву вновь подготовленных, холостых офицеров. Это подразделение специализировалось на проведении псевдопартизанских операций, и большинство ее спецназовцев являлись бывшими членами СВАПО, которые были захвачены в плен и перевербованы («обращены») для работы на Силы обороны ЮАР. И хотя мне очень хотелось попасть в малые группы спецназа, права голоса я не имел. Концепция псевдопартизанских операций была мне чужда, но я был готов учиться и изучать возможности, которые предлагались в 51-й роте.
Успехи «Скаутов Селуса» в тогдашней Родезии были в РЕККЕ хорошо известны, и несколько специалистов оттуда теперь проходили службу у нас. Когда я прибыл в Ондангву, в роте служил штаб-сержант Джим Лафферти, очень опытный оператор из Скаутов. Мне посчастливилось учиться у солдата такого высочайшего уровня. Вскоре Джим начал делиться со мной своим опытом и обучать тонкостям псевдоопераций.
В 1984 году президентом ЮАР стал Питер Бота. Усилия государства по противодействию так называемому «тотальному натиску на Южную Африку», воспринимаемому как всеобъемлющая угроза, исходящая от сил, вдохновленных коммунистами, как внутри страны, так и за ее пределами, неуклонно набирали силу. Безусловно, П. Бота был убежденным сторонником теории тотального натиска и для борьбы с этой угрозой разработал широкомасштабные контрмеры, — боевые действия были лишь одной из них. Для воспитания чувства патриотизма у солдат использовалась религия, им говорили, что Южная Африка — последний бастион христианства на юге Африки, поскольку после деколонизации многие ее соседи оказались под властью коммунистических режимов. Эти режимы также поддерживались Советским Союзом, Кубой и Восточной Германией, которые обучали партизанские силы, проникавшие как в Юго-Западную Африку, так и в ЮАР. К 1984 году в таких странах, как Танзания и Эфиопия, Советский Союз и страны-члены Варшавского договора обучили и вооружили не менее 6 000 повстанцев. В Анголе дислоцировалось не менее 30 000 кубинских солдат, хотя в то время они все еще занимались обучением и выполняли роль советников.