Но истинным хозяином города, конечно же, был ветер. Вездесущий, всезнающий и всепонимающий, он изо всех сил пытался вдохнуть в него хоть какое-то подобие жизни. Сквозь давным-давно выбитые окна ветер врывался в пустые квартиры, аккуратно складывая в углах покинутых комнат пожелтевшие, свернувшиеся в трубочки фотографии, скрипел дверями рассохшихся от времени шкафов, трепал вылинявшие занавески, шелестел страницами чудом уцелевших газет и журналов. И, словно разуверившись в своих силах хоть на миг оживить навечно покинутые дома, тоскливо завывал в шахтах застывших между этажами лифтов. А затем, устав плакать над растворившимся в жарком радиоактивном мареве той давней весны прошлым, уносился прочь. Туда, где надгробным памятником возвышалась над городом уродливая пирамида Саркофага.
А ведь совсем недавно, всего каких-то два с небольшим десятилетия назад, это был не просто город-спутник могучей современной Станции, а построенный в одной отдельно взятой советской республике маленький социалистический рай. Город будущего, город детей и роз, город покорителей мирного атома. Высокие зарплаты, молодые — средний возраст под тридцать лет — жители, отдельная квартира у каждой семьи, практически нулевой уровень преступности, сосновый бор за городской чертой, полные продуктовые и промтоварные магазины.
Затем было преступно затянутое на целые сутки изгнание из рая, официально названное «временной эвакуацией в связи с неблагоприятной радиационной обстановкой». И взбесившиеся рентгенометры, насчитывающие тысячи микрорентген на крышах домов, и сотни — внутри квартир. И страшный термин «зона абсолютного отселения». И двадцать лет разрушения и звенящей пустоты. И сводящие с ума граффити на стенах брошенных домов — словно негативные отпечатки былой, доатомной, жизни. Фигурки детей, животных, раздирающие душу и сердце надписи…
Мирный атом нанес удар, оставивший после себя пятьдесят пять тысяч квадратных километров зараженной, непригодной к жизни земли; территорию, равную по площади территории современной Бельгии.
Припять.
Чернобыльская, имени Владимира Ильича Ленина, атомная электростанция.
Это случилось двадцать шестого апреля тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
Украина, город Припять, 2010 год… — «Дмитрий Кольцов, собкор, Вадим Никонов, оператор». Журналисты, значит? — закончив изучать документы, не то спросил, не то просто констатировал факт охраняющий въезд в тридцатикилометровую зону немолодой, лет сорока с лишним прапорщик внутренних войск, возвращая молодым людям их редакционные и командировочные удостоверения, но заполненный типографский бланк списка на проход в Зону с размашистой резолюцией начальника спецкомендатуры по охране ЧАЭС оставил у себя.
— И чего вас всех сюда тянет? Снова в Припять, небось? Или на саму станцию? Впрочем, ладно. Пожалуйста, выйдите из машины. Мобильные телефоны, радиопередающие устройства, фото и видеокамеры предлагаю сдать сейчас. Вернем при выезде. Если найдем во время обыска, задержим за нарушение пропускного режима.
— Вот разрешение на провоз аппаратуры, — равнодушно пожал плечами один из парней, протягивая очередной подписанный бланк и послушно вылезая из машины. — А почему «снова»? — неожиданно переспросил он, обмениваясь быстрым взглядом с товарищем.
— Так и на прошлой моей вахте тоже приезжали. Те, правда, из другой газеты были и втроем, вместе с проводником из физзащиты в смысле, — охотно пояснил прапорщик, залезая в салон видавшего виды знакомого «уазика» с местными номерами. Досмотр оказался хоть и поверхностным, но достаточно тщательным — по крайней мере, начинку бардачка и карманов дверей вэвэшник проверил, да и под сиденья заглянул. И даже непонятно зачем понюхал содержимое лежащей между сиденьями бутылки с минералкой. Перебравшись на заднее сиденье, он заглянул в багажник и, видимо, удовлетворившись осмотром, молодцевато спрыгнул на дорогу. Закончив с салоном, прапорщик открыл капот, рассматривая двигатель. Не обнаружив и там ничего незаконного, он захлопнул крышку и, отряхнув руки, приветливо улыбнулся:
— Ну, и ладно, езжайте себе с Богом, чего там. На въезде в город еще один пост будет, привет ребятам от меня передайте, ладно?
— Да без проблем, передадим, — вежливо улыбнувшись, равнодушно пожал плечами журналист. — До свидания, товарищ прапорщик.