Бонедикт Каутский, несмотря на то, что активно поддерживал теорию холокоста, писал: «Я был заключен в больших немецких концлагерях. Однако я должен сказать правду, что ни в одном лагере я не видел никаких газовых камер». Коммунистка Шарлотта Борман, бывшая заключённая Равенсбрюка, в своей книге воспоминаний утверждала, что слухи о «газовых камерах» среди узников усиленно распространялись коммунистами из числа заключённых, но ей даже не разрешили выступить свидетелем на процессе администрации Равенсбрюка после окончания войны. Американский юрист Пинтер в 1959 году писал: «Я был в Дахау в течение 17 месяцев после войны как юрист военного управления, и я заявляю, что там не было никаких газовых камер. В других лагерях на территории Германии также не было газовых камер. Нам говорили, что в Освенциме была газовая камера, но мы не имели возможности убедиться в этом своими глазами, т. к. советские никого туда не пускали».
Конечно, многие узники лагерей погибли в результате голода (особенно в конце войны) и болезней, но ни о каком целенаправленном поголовном уничтожении с применением газа не могло быть и речи. Сразу после войны идеологи холокоста утверждали, что в крематории Дахау немцы сожгли более 200 тысяч убитых газом «избранных». Как обычно, это были всего лишь жидовские байки. При бомбардировке союзниками Мюнхена в сентябре 1944 года погибло 30 тыс. гражданского населения. Опасаясь распространения эпидемии, немецкий архиепископ Фаулхабер обратился к начальству лагеря Дахау с просьбой помочь с кремацией трупов погибших. Администрация лагеря сообщила ему, что это невозможно физически, так как в крематории всего одна печь, в которой нереально сжечь такое количество трупов. На территории бывшего концлагеря Дахау после войны был открыт памятник, на котором были начертаны слова: «Памятник 238 тысячам людей, которые были тут кремированы». Правда, в 1962 году епископ Мюнхена Нойхаусселер в своей речи на траурной церемонии в Дахау заявил, что в лагере умерло около 20 тысяч человек из 238 тысяч, которые были интернированы нацистами. То есть, количество погибших уменьшилось сразу в 10 (!) раз.
Узник Дахау коммунист Эрнст Руфф в своих письменных показаниях на Нюрнбергском процессе отзывался об условиях содержания в Дахау как о человеческих. До начала 1945 года все заключённые, которые выходили на работу, получали в 10 утра второй завтрак! О «строгости» режима в концлагере Дахау говорит тот факт, что только за июль 1943 года из него бежали более 40 советских военнопленных.
В докладе Международного Красного Креста сообщалось, что практически в течение всей войны в лагерях были «весьма сносные условия». Работающие узники получали в день еду, содержащую 2 750 килокалорий. Это в два раза больше, чем включал в себя паёк жителей Германии после войны в западной оккупационной зоне. Заключённые имели доступ к медицинскому обслуживанию, больные отправлялись в госпиталь. В докладе говорится, что в начале войны питание и жилищные условия в концлагерях были вполне приемлемыми, и интернированные трудились на почти равных условиях с вольнонаёмными рабочими.