– А охоту кто организовывал – папа Римский? – уже без прежней уверенности огрызнулся Майков. – А за безопасность кто отвечает – Пушкин? Или, может быть, егерь?!
– А если тебе на голову сейчас с международной космической станции гаечный ключ уронят – тоже егерь виноват, э?! – начиная заводиться, выпятил грудь армянин. – Слушай, что за манера – хватать и не пущать? Ты генерал или городовой, а?
– Может, хватит? – сдерживаясь, произнес генерал Бочкарев. – Постеснялись бы, покойник все-таки. И вообще, при всех наших регалиях решать, кто виноват, а кто нет, не нам. Что? – неожиданно резко, с металлическим подголоском спросил он, обводя собеседников профессионально цепким взглядом недобро сузившихся глаз. – Есть возражения? Может, кому-то хотелось бы тихо спустить все это на тормозах? Тогда давайте обсудим! Нет желающих? Значит, надо предоставить это дело тем, в чьей компетенции оно находится.
– Не нервничай так, дорогой, – взяв на два тона ниже, почти ласково сказал ему Саркисян. – Сам смотри: что тут спускать на тормозах? Шальная пуля – она и есть шальная пуля. На охоту идешь, ружье берешь – все равно риск, нечаянно застрелиться можно. А тут – шальная пуля… Случай редкий, но – бывает, сам знаешь. Всем неприятно, слушай, все себя не помнят, что первое на язык подвернется, то и несут… Такое несчастье, э!.. Называется, отпраздновал человек назначение!
– Да я, в общем-то, и не нервничаю, – не кривя душой, ответил генерал Бочкарев. – Просто терпеть не могу пустопорожней болтовни. Да еще и на холоде, имея на руках свежий труп. На такой случай существуют простые, всем понятные и на всех распространяющиеся правила.
– Например? – не оборачиваясь и не вынимая рук из карманов, а сигареты из зубов, неприязненным тоном осведомился кремлевский чинуша Скребков.
– Например, ничего не трогать руками, не двигать предметы, в том числе и тело, позвонить ноль-два и, никуда не отлучаясь, ждать прибытия милиции, – не менее неприязненно проинформировал его Андрей Васильевич. – А вы что, не в курсе? Ну и знатоки сидят в администрации нашего президента! При таком уровне компетентности госслужащих даже как-то странно, почему к нам до сих пор не вернулось монголо-татарское иго…
– Исключительно вашими молитвами, – не преминул ответить колкостью на колкость Скребков.
– Э-э-э, что такое, слушай?! – потерял терпение вспыльчивый доктор медицинских наук. Снова присев на корточки, он рывком вынул из-за пазухи убитого обтянутую кожей никелированную флягу и резким движением протянул ее Андрею Васильевичу. – Ара, выпей, да, успокойся, я тебя на коленях прошу! Я простой доктор наук, и что я вижу? Вот труп замминистра, вот человек из Кремля, который не умеет вызывать милицию, а вот генерал ФСБ, который совсем не может держать себя в руках – прямо как мальчик, слушай! Такой горячий, даже страшно к тебе спиной повернуться!..
– У-у-э-а-гхх-кха! Кха!!! Э-э-эгррр-кххх… Плюх!.. – сказал из-за кустов депутат Госдумы Акинфиев.
– Вот именно, – согласился с ним Андрей Васильевич, брезгливо отводя в сторону протянутую флягу.
Генерал Майков, проявляя благоразумие, которого от него никто не ожидал, отошел в сторонку, вынул из кармана мобильный телефон, набрал номер и, представившись по всей форме, потребовал выслать к месту происшествия следственную группу. Тон у него был начальственный, повелительно-раздраженный, но, поскольку он действовал абсолютно правильно, эту мелкую деталь ему можно было простить.
Теперь оставалось только ждать. Скребков, так и не вынувший рук из карманов, молча отправился в кунг – греться, пить чай, а возможно, и не только чай. Саркисян, обняв за плечи, увел туда же пьяно шатающегося и все еще рефлекторно вздрагивающего всем телом депутата Акинфиева. Генерал ГИБДД Майков, больше ни от кого не прячась, большими глотками пил виски из серебряной фляги, смеха ради выполненной в виде солдатской алюминиевой фляжки и даже обтянутой линялым брезентовым чехлом. Сейчас, судя по выражению лица и излишне порывистым движениям, Борису Михайловичу было не до смеха.
Поскольку охота явно кончилась, Александр Васильевич Бочкарев плюнул на собственное табу, стрельнул у егеря сигарету и с наслаждением выкурил ее до самого фильтра. Затягиваясь горьким дымом ярославского табака, он наполовину машинально водил глазами из стороны в сторону, прикидывая траекторию полета шальной пули, так неожиданно оборвавшей блестящую карьеру без пяти мнут замминистра Асташова. Выбросив окурок, генерал протянул руку в сторону Митрича и требовательно щелкнул пальцами. Сообразительный и немало повидавший на своем не столь уж долгом веку егерь молча снял с шеи и подал ему обшарпанный полевой бинокль в исцарапанном кожаном чехле. Поднеся бинокль к глазам, генерал долго всматривался туда, откуда, по его мнению, прилетела пуля. Он ничего не увидел, кроме подернутой дымкой поредевшего оттепельного тумана грязно-белой, чуть всхолмленной равнины, испятнанной темными островками кустарника и черно-рыжими плешами проталин.