Тогда Шапошников предложил новую формулу выхода из положения – не делить флот, а оставить его в подчинении Главного командования Объединенных Вооруженных сил СНГ. Но и этот вариант украинцы отвергли.
Глава 5
АДМИРАЛ КАСАТОНОВ
Адмирал Игорь Касатонов
Адмирал Касатонов был назначен командующим Черноморским флотом в сентябре 91-го. При нем флот был силищей – 833 корабля, почти 100 тысяч офицеров и матросов.
Приняв должность, адмирал объехал все объекты и морские базы ЧФ. Кроме Крыма они располагались в Измаиле, Очакове, Одессе, Николаеве, Поти, Батуми, Новороссийске… После возвращения Игоря Владимировича в Севастополь, ему из Главкомата ВМФ намекнули – мол, надо бы слетать в Киев, представиться Леониду Кравчуку. Ну и с таким намеком, что Чернавин, дескать, много крови Кравчуку своей неуступчивостью на переговорах по Черноморскому флоту попортил – надо бы с Леонидом Макаровичем «сгладить углы», навести военно-дипломатические мосты.
Кравчук тогда еще председательствовал в Верховной Раде, но собирался стать президентом Украины. Во время той первой встречи с Касатоновым, он сначала щедро обсыпал нашего адмирала комплиментами, а затем пытался осторожно его «вербовать», намекая на переход под знамена Украины вместе с флотом.
Но это было бесполезно – Касатонов, как и Чернавин, тоже стал «камнем преткновения». Тогда Кравчук открыто предлагал командующему: «Не ориентироваться на Москву. Зачем вам туда докладывать, выполнять их приказы?… Ветер не всегда дует в ту сторону, куда хочет моряк…»
Касатонов был поражен этой неуклюжей его обработкой.
– Любой ветер когда-нибудь, да стихнет, – так же иносказательно ответил адмирал.
А затем стал объяснять, что на флоте служат люди со всего Советского Союза, которые, как и он, не присягали на верность незалежной Украине. И если Черноморский флот станет украинским, то десятки тысяч моряков – и офицеров, и мичманов, и матросов – уйдут на другие российские флоты или разбегутся по домам.
Кравчук ответил: «Ну и пусть бегут… Зато останутся только патриоты Украины».
Следом на Касатонова навалился зам Кравчука – Иван Плющ. Он тоже стал говорить без обиняков, попер напролом:
– Не усложняйте ситуацию, адмирал! Мы с Ельциным проблемы уладим, все будет в порядке, флот отойдет Украине, а вы останетесь при прежней должности… Как там моряки говорят? «Лучше прийти на уходящий корабль на полчаса раньше, чем опоздать на пять минут»…
– Вы что же, предлагаете мне изменить Родине и присяге? – отбивал атаки Касатонов, – и видел, как засверкала злоба в глазах собеседников после этих его слов.
Встреча та окончилась ничем.
В тот период, писал Кручинин, «ситуация на флоте выглядела странно, туманно, неопределенно». Александр Иванович по своим штабным обязанностям сам почти каждый день отправлял в Главный штаб ВМФ, в Минобороны и Генштаб секретные телеграммы Касатонова, в которых адмирал просил дать ему четкие директивы насчет того, какой линии придерживаться командованию флота под бешеным напором властей Украины.
Но из Москвы вместо четких приказов поступали лишь общие, «резиновые» указания – держитесь, не сдавайтесь, действуйте по обстоятельствам.
Касатонов несколько раз звонил в Кремль, просил соединить его с президентом, но командующего к Ельцину не допускали. А тем временем Кравчук потребовал, чтобы 3 января 1992-го Черноморский флот присягнул Украине.
Не дождавшись указаний из Москвы, Касатонов на свой страх и риск 4 января объявил флот российским и в интервью украинской газете заявил, что флот, как и прежде, будет подчиняться только министру обороны РФ и Главкому ВМФ. И добавил, что черноморцы обязуются уважать законы государства, на территории которого находятся, готовы сотрудничать с министерством обороны Украины. Но – без принятия присяги незалежной.
Москва по-прежнему молчала. Никто не давал Касатонову разрешений на подобные заявления. Он взял ответственность на себя. Тот его поступок был похож на опасное самовольство, которое могло стоить командующему должности. Некоторые иностранные газеты на следующий день писали об «адмиральском мятеже и бунте против Кремля». А Касатонову шли сотни телеграмм из России, в которых люди поддерживали его решение.
А из Кремля – никакой реакции…
«Такой политический туман для флота иногда страшнее самого сильного шторма», – так сказал Касатонов на совещании в штабе флота. Кручинин крепко запомнил эти его слова.