На практике работа комиссии оказалась ещё хуже, чем в воображении Кошкина: москвичи совали нос во все дела за последние три или четыре года, допрашивали оперативников и участковых, диспетчеров и лаборантов. Антон Иваныч был мрачнее тучи. На подчинённых не срывался, но все старались начальство лишний раз не беспокоить.
Возглавлял комиссию Александр Ежов. Макс прекрасно помнил, как изменилась в лице Вика, когда в их кабинет двадцать пятого июня вошёл высокий подтянутый мужчина в очках и строгом дорогом тёмно-сером костюме.
— Саша... — выдохнула Вика с изумлением.
— Вика, здравствуй, — прохладно улыбнулся москвич. — Наверное, надо было позвонить, но я решил, что мы всё равно увидимся, так что не стоит.
Он поздоровался с Викиными коллегами, заявил, что комиссия под его началом будет работать тут не меньше месяца, и что Б-пять и другим группам совершенно не о чем волноваться. Макс не поверил. Остальные, судя по взглядам, которыми наградили москвича Егор и Эд, тоже.
Азамат целыми днями пропадал в лаборатории, изучая немногочисленные уцелевшие осколки зеркал из клуба, где развеяли монстра. Так что фактически группа Б-пять превратилась на время в «четвёрку». И никто не хотел, чтоб это превращение из формального стало реальным.
Макс доедал кольцо с орешками, когда зазвонил телефон.
Егор.
— Срочный вызов на Школьную. Там в заброшке «тардус мортем» объявился. Люди под угрозой. Давай живо в гараж. Сумку твою взяли.
— Хорошо, уже иду.
Старший отключился. Макс залпом допил чай и поспешил к своим.
Про «тардус мортем» Максим помнил, но очень смутно. Вроде бы хищное существо. Кажется, высасывает жизненную энергию из людей. Кажется, делает это долго и вдумчиво, так что неясно, почему вызов срочный. Видимо, о какой-то особенности «тардус мортем» Макс всё-таки забыл.
Эх, как не хватает Азамата!
В гараже выяснилось, что не хватает не только Аза.
— А Вика где?
— Её брат на обед пригласил, — прогудел Эд. — Они в «Версале».
Ого, одно из самых пафосных заведений города! Наверняка Александр столик за неделю бронировал. Или для московского «спеца» сделали все мыслимые исключения и организовали обед сразу же?
Впрочем, Макса «ресторанные» возможности главы московской комиссии не касаются. Его вообще Ежов волновать не должен. Однако то, что Вика не очень-то рада видеть брата, было заметно невооруженным глазом, и Максим не мог не признать, что Викино напряжение и его не оставляло равнодушным.
«Версаль» от здания спецотдела далеко, так что на срочный вызов Вика сюда не успеет. Разве что сразу на место.
— Ей позвонили?
— Написали. Если успеет, приедет, — ответил Эд уже из салона.
Сев в машину, Кошкин спросил:
— Кстати, а почему вызов срочный? «Тардус мортем» вроде бы долго людей ест...
— А это ты уточни у Руслана. Диспетчер сказала, это он звонил, — отозвался Егор, трогаясь с места.
Максим позвонил.
Ответили ему тут же.
— Привет, Макс! — голос знакомого «частника» звучал напряжённо и почему-то немного виновато.
— Мы уже едем, что там у вас? — спросил Кошкин.
— Я заметил странное свечение внутри заброшки. Зашёл осмотреться и нашёл людей в подвале. Кажется, троих. Все в щупальцах. Я попробовал знаками монстра отогнать, но, кажется, сделал только хуже. Вышел, позвонил Бьёрну. Он сказал, что это «тардус мортем» и что из-за моих знаков существо перешло в активный режим. И теперь его надо быстро-быстро уничтожить, но нужен, как минимум, утроенный знак. Я позвонил в спецотдел. Бьёрн уже приехал, но вдвоём мы монстра только ещё больше рассердим.
— Понял, мы скоро будем.
— Через пять-шесть минут, — вполголоса заметил Егор.
— Примерно через пять минут. Ждите.
Красный «форд» стремительно пронёсся по солнечным летним улицам, вывернул на проспект и, наконец, нырнул в переулок, чтобы вылететь с Коммунистической на Школьную.
Заброшенная стройка — неслучившаяся гостиница — торчала посреди микрорайона. Её пытались то выкупить, то достроить, то снести, но из-за проблем с документами, в которые Макс никогда не вдавался, заброшка оставалась ничьей уже лет двадцать и портила городской пейзаж пустыми провалами окон и грязно-серыми стенами, изрисованными надписями разной степени пристойности.