Проверяющий, между тем, продолжал:
— Гражданин Кузнецов... хм, Бьёрн вот утверждает, что они с напарником вызвали спецотдел из здания. А потом, видимо, четверть часа изучали удручающие интерьеры заброшенного помещения. Просветить меня он не пожелал: крайне нелюбезный гражданский, надо сказать. До нас доходили слухи о вольностях, которые здесь позволяют «частникам». Но всегда интересно убедиться лично, — Ежов улыбнулся одними губами. — Так что вы скажете по этому поводу, господа?
— Ничего, — пожал плечами Егор.
Наверное, с точки зрения москвича, у Брянцева тоже были проблемы с любезностью. Вид у Егора был мрачный, а взгляд тяжёлый и недобрый.
Макс предостерегающе коснулся плеча старшего.
К счастью, конфликта удалось избежать: дверь напротив видящих открылась, и выглянувший врач попросил Егора зайти и подписать кое-какие документы.
— Получили вызов, приехали, — прокомментировал ситуацию Максим, когда молчание стало совсем неловким. — Действовали по ситуации.
— Значит, вы полагаете, что ваш старший действовал совершенно правильно?
Кошкин не задумываясь кивнул.
— Когда группа поддерживает старшего, это хорошо, — хмыкнул Александр, делая пометку в блокноте. — Куда он, туда и все остальные...
— Не пояснишь, что это значит? — раздался голос Вики.
Максим и не заметил, когда она подошла.
— А тебе требуются пояснения? — вопросом на вопрос ответил москвич, приподняв брови.
— Просто скажи, ты считаешь, что группа действовала по ситуации, или нет?
— Вика, остынь, — Александр закрыл блокнот и примирительно поднял его, как флаг.
Блокнот, правда, был чёрный, а не белый.
— Я и не горячусь пока, — холодно заявила Вика.
— Ты горячишься. А ведь тебя там даже не было, так что любые — теоретические! — взыскания тебя и не коснутся.
— Глупости, Саш. Взыскания накладывают на группу. А я член группы Б-пять.
— Ух, всё такая же непримиримая! — улыбнулся Александр. — Я всегда говорил, что у тебя есть характер, сестрёнка.
— И всё же, возвращаясь к моему вопросу...
— А что тут обсуждать? — пожал плечами Ежов. — Действовали твои товарищи действительно по ситуации, надо только показания сверить, чтоб никто не придрался, сгладить, так сказать, некоторые моменты. Мало ли кто будет перепроверять отчёты.
— Надо же, а мне в детстве родители говорили, что Саша всегда всё делает так, как положено. В пример тебя ставили.
Максу показалось, что Вика напрасно реагирует так остро, почти агрессивно. Но делать коллеге замечание он, разумеется, не стал.
— Ну это же родители! — усмехнулся Александр. — Они знали ровно столько, сколько нужно было, чтоб считать меня образцовым сыном.
— А что насчёт того, из-за чего ты приехал? Безумного Зеркальщика? — поинтересовалась Вика. — Там наш отдел тоже действовал сообразно обстоятельствам. Иначе жертв было бы намного больше. Антона Иваныча не проверять надо, а награждать!
Максим ни разу ещё не видел Вику такой взволнованной. Всегда сдержанная, строгая коллега сейчас сверкала глазами, а голос её звучал громче и звонче обычного.
— Вика, давай не будем обсуждать этот вопрос здесь и сейчас. Мы смущаем твоего коллегу. Пожалуй, вам есть, о чём поговорить, а мне надо вернуться в отдел.
Когда Александр удалился, Максим спросил:
— Ты в порядке?
— Да. Извини, брат всегда действует мне на нервы. Глупо, понимаю.
— Меня мой брат тоже порой достаёт, — улыбнулся Макс. — Сейчас-то всё хорошо, а вот в детстве бывало всякое.
— Давай, я расскажу, как там ребята, а ты расскажешь мне про всякое, которое бывало? — улыбнулась Вика, уже взявшая себя в руки.
Руслана пообещали отпустить завтра, а Эда врачи решили подержать в своих владениях подольше: неделю, а то и все десять дней, но в целом и тот, и другой, по словам медиков, отделались легко.
— Ну что ж, теперь в контору: до конца смены ещё столько бумаг заполнить придётся, — вздохнул Максим.
— Уж бумаги мы как-нибудь одолеем, — заметила Вика.
С этим Кошкин не мог не согласиться.
Следы
19 июля
Девятнадцатого июля Вика, как и в прошлом году, и в позапрошлом, выехала на работу пораньше, чтобы успеть заскочить в маленькое кафе «У Тони». Именно тут пекли сырники, которые нравились Егору.