Досмотр начальства в подобных ситуациях только мешает.
Лицо шефа было непроницаемым. В кабинете мы находились с ним одни, и я каким-то шестым чувством понял, что предстоит неприятный для меня Разговор.
- Разведка произведена неплохо, лейтенант - с места в карьер начал полковник. - Но я не терплю невыполнения приказа! Почему вы посадили челнок перед лесом, на три с половиной, километра дальше от намеченного места посадки?!
Я хотел было все объяснить полковнику, но он не дал мне и слова сказать.
- Вы, лейтенант, поставили под срыв выполнение задания и необдуманно рисковали жизнями двадцати солдат Чистки! - все больше набирал обороты шеф. Случись что непредвиденное, и подразделение не поспело бы к месту подбора. А челнок не стал бы ждать! Вы об этом, кажется, не подумали?!
Я не понял, спрашивает меня об этом полковник или нет, но успел вставить:
- Никак нет, подумал. У нас имелся запас времени...
- Я не разрешал вам говорить, лейтенант! - заорал шеф. - Или вы за короткое время разведки успели забыть, что такое дисциплина?! У себя во взводе командуете вы, но всеми вами вместе я, и только я! И я требую, чтобы мои приказы выполнялись беспрекословно! Вам все ясно, лейтенант?!
- Так точно, полковник, - браво ответил я. Спорить с ним было бесполезно. Подобных людей я распознавал с одного взгляда.
- Тогда вы свободны. Планерка состоится в десять пополудни. Явка всех обязательна.
Я отдал честь и удалился. Полковник ничего не смыслил в разведке чужого мира. Вполне вероятно, на Земле он и был крупным спецом, но здесь нет. И я бы не стал слушать чьих-либо возражений по этому поводу. В учебном центре мы учились действовать в ситуациях, которые - нам часто казалось - модулировались каким-то безумцем с больным воображением. Там, в этой псевдореальности, только идиот мог быть в чем-то до конца уверенным. Чтобы выжить в чужом мире самому и спасти подразделение, мне прежде всего приходилось обеспечить надежные пути отхода. То была моя основная заповедь. Но в следующий раз, я знал, мне придется выполнить приказ шефа. И в предстоящей Чистке это пугало меня больше всего.
Оперативная планерка началась, как и сказал шеф, в десять часов утра. Хотя утро на звездолете было понятием довольно относительным. Я специально сел в самом дальнем углу и крепко сжал челюсти, чтобы не сболтнуть чего-нибудь лишнего и окончательно не вывести полковника из равновесия. Без сомнения, его доверие ко мне было уже и без того основательно подорвано.
- Сначала о найденных вещах, - произнес шеф. - Лаборатория дала здесь однозначный ответ. Это останки погибшего подразделения, а конкретно двух его человек. Они были разорваны на части взрывом. По мнению психолога, они подорвали себя сами при столкновении с неизвестной тварью. Жаль, их следящая аппаратура не была включена, и мы так и не узнаем, что они видели.
Я был абсолютно не согласен с полковником и психологом, но промолчал. Подорвали себя... Надо же! Чтобы решиться на такое, нужно быть в полном отчаянии. А они знали, что скоро их должен был забрать челнок. Испугавшись, они бы наверняка попытались бежать, но уж не кончать жизнь самоубийством!
- Теперь о найденных записях следящей аппаратуры, - продолжил шеф. - Мы выделили самую удачную из них, заполнили прорехи, но все равно не смогли разобрать, кто или что атаковало подразделение и каким образом оно убивает. Вы сейчас увидите эту запись и, если возникнут какие-нибудь соображения, прошу высказывать их. Но только по окончании просмотра.
Полковник подал знак, и экран монитора позади него, блеснув, разродился картинкой станции. Впереди шли шесть солдат в полном вооружении. Значит, как подсчитал я, за человеком, на каске которого была эта камера, шел еще один.
...Скалы, кругом были только скалы и металлический каркас. Командир подразделения шел впереди. Открываются автоматические двери станции... Они входят вовнутрь... Командир поворачивается и отдает команду подстраховать дверь. Картинка замирает на месте. Парень с камерой остается в прикрытии, а командир с шестью солдатами уходят в глубь станции. Проходит минута, вторая... И вдруг раздается взрыв, затем еще один...
- Что там происходит?! - вскрикивает солдат. Он поворачивается к своему напарнику. - Оставайся здесь, я гляну.
Снова взрыв, еще один, третий... Солдат бежит вперед по коридору. Поворачивает за угол... И вдруг опять взрыв. На солдата что-то падает, сбивая его с ног. На экране монитора какая-то непонятная круговерть. Солдат кричит что-то неразборчивое, затем поворачивается к тому, что на него упало...
Я невольно зажмурил глаза. На это невозможно было хладнокровно смотреть. Чьи-то развороченные внутренности... Окровавленное, обезображенное лицо..
- Крист, - словно давясь чем-то, простонал солдат. Он поднимает голову. И опять нечто непонятное движется на него. Но следящая камера снова фиксирует только какие-то помехи. - Боже, что это?! - кричит солдат и пятится задом. Он роняет оружие и бежит. Солдат у двери с округлившимися от ужаса глазами вскидывает оружие. Что-то пихает бегущего в спину, и солдат падает... Его следящая камера упирается в пол и так застывает. И почти в то же мгновение спереди раздается еще один взрыв. Потом беспорядочная стрельба снаружи станции, крики и еще два взрыва. На этом все кончается.
Зал подавленно молчал. Я посмотрел на ребят. Они словно сами побывали там... Я не видел их лиц, так как находился позади всех, но угадать это было несложно. У меня у самого, наверное, был не ахти какой вид. И я не выдержал. Мой рот не желал оставаться закрытым, пусть даже полковник сделает меня рядовым или вовсе расстреляет. Ведь кто-то же должен был нарушить это молчание! Я поднял руку.
- Мне кажется, - будто бы сам собой залепетал мой язык, - что это не похоже на массовое самоубийство из страха перед неведомым. Слишком быстро происходили взрывы, а для принятия решения о самоуничтожении необходимо время. Да и каждый самоубийца почти наверняка предпочел бы свой способ собственного уничтожения.
- Вы, как обычно, невнимательно меня выслушали, лейтенант, - произнес полковник, не дав мне высказаться до конца. - Мы настаиваем на самоуничтожении двух солдат, которые оставались на НП. Они видели, что творится нечто неладное, и их нервы, вполне естественно, сдали. Все же остальное подразделение погибло при иных обстоятельствах. Увы, нам пока непонятных. И, если вы заметили, тот солдат, с чьей камеры была сделана запись, умер совсем не от взрыва. То нечто настигло его сзади и в одно мгновение убило.
- Или он умер от удара головой об пол, или от разрыва сердца, - вставил я. - Не трудно было заметить по его голосу, что он был чрезвычайно напуган. И тот факт, что солдат бросил оружие и ползком начал пятиться, - это подтверждает.
- В спецподразделении служат не такие люди, которые могут умереть от страха, лейтенант! - В голосе полковника слышались уже металлические нотки.
Руку поднял Терри. Полковник молча кивнул ему. Терри встал и прошел к монитору. "Идиотская щепетильность. Можно было бы говорить и с места", подумал я, но от комментариев все же воздержался.
- Мы имеем несколько неопровержимых фактов, полковник, - произнес Терри, словно разговаривал не со всем залом, а лишь с одним шефом.
Я поморщился от этого бросающегося в глаза подхалимства, но опять же смолчал.
- Первый факт, - продолжал Терри, - это большие размеры неизвестного, несомненно, живого существа. Оно не фиксируется следящей аппаратурой, но по величине создаваемых помех, думаю, такое утверждение можно принять. И сценарий трагической битвы развивался так...
Я презрительно сплюнул себе под ноги. Манера почтительного говора у Терри всегда выводила меня из себя.
- ...Заметив неизвестное существо, командир подразделения сразу понял его чрезвычайную опасность. Несомненно, он решил действовать наверняка и выстрелил из подствольника гранатой. Но по-видимому, существо каким-то образом отбило гранату, и она полетела в обратном направлении.