Звездолет погрузился в полнейшую тишину.
Я присел в одно из кресел и задумался над тем, что делать дальше.
Обыскивать второй звездолет не имело смысла. Я почти не сомневался, что не найду там абсолютно ничего. Таинственные ОНИ просто не допустили бы, чтобы рядом с СТМ-станцией остались люди. Вот в коттеджах… Да, именно в коттеджах и мог кто-то утаиться. И теперь прежде всего следовало обыскать именно компакт-коттеджи.
— Волат, Верон, мы выходим, — передал я группам прикрытия и встал. — Гон и Ванг, останетесь здесь. Проверьте СТМ-связь на звездолете. Если она не работает, подключитесь к одному из спутников через свой передатчик. Свяжитесь с базой и доложите Бриндберу обстановку. Разверните дополнительный НП и не выпускайте нас из виду. Все ясно?
— Поняли, майор, — ответили солдаты.
— Все, пошли.
Меня пугала эта чистка. Я готов был принять любое развитие событий, но только не подобное откровенное игнорирование нашей высадки. А между тем ОНИ знали о нас. Это было видно по тому, как замерла жизнь на планете, словно кто-то пытался притупить нашу бдительность. Наша суета выглядела неестественно среди этого безмолвия. Мы чувствовали себя чужими здесь. И как невозможно спрятать черное среди белого, как не в состоянии крикун исчезнуть среди толпы немых — так и мы не могли рассчитывать на то, что остались незамеченными. На ту внезапность, о которой говорил полковник, надеяться уже не приходилось. Как и в прошлый раз, первый удар оставили за собой хозяева. Максимум, что мы могли сделать в подобной ситуации, — это попытаться смягчить последствия удара, чтобы затем все же провести чистку.
Снаружи корабля ничего не изменилось. По-прежнему тусклым светом сквозь облака проглядывало солнце и по-прежнему в округе на несколько десятков километров ничего не шевелилось. Челноки с группой прикрытия Волата кружили над звездолетами на высоте около двухсот метров. Верон со своими людьми занимал оборону перед открытым центральным шлюзом. Я подошел к развернутому НП и присел возле лейтенанта на корточки. Верон молчал.
— Ничего?.. — уже в который раз поинтересовался я.
— Абсолютно, — ответил он.
— Черт, что происходит?! ОНИ вздумали нам нервы вымотать?! — Неожиданно меня осенило, как взять инициативу в свои руки. — Ладушки, — я хлопнул Верона по колену, — если ОНИ хотят нервотрепки, то пусть будет так. Мы примем их игру.
Волат, — связался я с капитаном.
— Да.
— Поднимись повыше и проверь пространство над облаками. Да, я знаю, что радары безмолвствуют, но я хочу, чтобы ты убедился в нашей безопасности собственными глазами. Понял?
— Понял, майор.
— Тогда действуй. Верон, перебазируйся со своими людьми и НП на звездолет, который мы обследовали. Заблокируй все входы, активируй защитные системы и не высовывайся оттуда, пока я сам тебе не скажу. Ты понял?! Не высовывайся, что бы ни случилось!
— Да-да, я понял, Селий.
— Добро. Я тем временем возьму пятерых солдат и обследую компакт-коттеджи.
Если никого не обнаружим, то улетаем отсюда к ядреной бабушке. Интересно будет посмотреть, что предпримут ОНИ, когда увидят, как мы плюнули на их планету и улетели отсюда.
— Селий, сверху чисто, — доложил Волат.
— Понял. Подстрахуй меня у компакт-коттеджей и будь готов унести ноги — и мои, и свои.
Не знаю, догадались об этом Волат и Верон, но я начинал свою игру. За нами наблюдали. Я, можно сказать, чувствовал это своим затылком. ОНИ хитрили, и я хитрил. И смысл игры заключался в том, у кого первого сдадут нервы. Я полагал, что у них. Мое провокационное отступление должно было принудить их к решительным действиям. ОНИ были отнюдь не защитниками своей планеты. Я это понял еще на Земле, в кабинете полковника. При защите вполне достаточно предупреждения и небольшой демонстрации своей силы. Нет, ОНИ не защищались. ОНИ убивали — убивали, потому что таков был их образ жизни, потому что в этом заключался их смысл существования! И раз так, то ОНИ не выпустят нас. А мы в свою очередь будем к этому готовы.
Я не знал, поняли ли мою игру Волат и Верон, но что они сориентируются, когда начнутся активные действия, — не сомневался. Иначе они бы не были МОИМИ ОФИЦЕРАМИ — офицерами лучшего подразделения Чистки.
Пока Верон со своими людьми перебазировался на звездолет, я с пятью ребятами гарантировал им защиту от всякого рода неожиданностей с тыла. Таких не произошло, и, даже когда за последним солдатом закрылся центральный шлюз, ОНИ на это никак не отреагировали. С минуту я стоял на месте, ожидая нападения, а затем повернулся к своим ребятам:
— Ну что ж, пошли. Действуем по стандартной схеме: трое передвигаются, трое страхуют. Быстро, но осторожно — вперед!
Небольшими перебежками, по трое, мы устремились к компакт-коттеджам. Я хорошо знал этих пятерых ребят. Впрочем, я хорошо знал всех солдат своего подразделения. И когда кто-нибудь из них получал на чистке свое, мне не нужно было напрягать память, чтобы вспомнить его имя, срок службы, плохие и хорошие привычки, дурные пристрастия и все остальное, что обязан знать командир о своем подчиненном. Но эти пятеро солдат были мне особо близки. Они и еще Волат — вот все то, что осталось от первого состава моего подразделения, от первой чистки.
Этих ребят трудно было чем-то удивить и невозможно испугать. Именно такие мне и были нужны сейчас, чтобы показать ИМ, что это такое — настоящее спецподразделение Чистки! Пусть взвоют, моля о пощаде, и пусть умрут или отдадут людям свой рай! И я знал, если сержант Весл, или Гран, или Стиг, или Дарт, или Дигри — если кто-нибудь из них не вернется с этой последней своей чистки, он не будет на меня в обиде. Или, может быть, я просто убедил себя в этом?.. Нет, в конце концов, я сам никогда не прятался за чужие спины и не позволял этого делать другим. Раз нужны лучшие из лучших, то, значит, они и пойдут. Да и вообще, разве можно предугадать, где и когда тебя схватит за глотку костлявая рука смерти. О, если бы это можно было предугадать!..
Я позволил себе некоторые отвлеченные мысли лишь на несколько секунд, глядя на хмурые сосредоточенные лица ребят и ловя себя на мысли, что мне трудно представить их стариками на пенсии. Вполне вероятно, что уже тогда у меня было некое предчувствие беды. Предчувствие того, что этим ребятам не суждено стать стариками, как и всем остальным…
Мы быстро добрались до первого компакт-коттеджа и замерли у входной двери.
Внутри было тихо. Мой датчик движения тоже ничего не фиксировал, и я решил, что можно входить. По моему немому сигналу Дигри пихнул рукой дверь и мгновенно прильнул спиной к стене, освобождая проход для меня и Дарта. Держа на изготовку оружие и готовые в любой момент выстрелить, мы быстро вошли. За нами тут же последовали и все остальные.
Холл компакт-коттеджа ничем не отличался от тех, которые нам приходилось видеть раньше. Как и на звездолете, здесь было чисто ни трупов, ни крови, ни следов борьбы. Даже мебель была расставлена в соответствии с нормами современного дизайна. Но меня лично беспокоила одна деталь. Этот холл сильно смахивал на тот, который я видел в своей первой псевдореальности. Я даже невольно поводил ногой по полу, чтобы убедиться в отсутствии там насекомых.
Ничего под моими ботинками не захрустело, и это принесло мне несказанное облегчение, так как никаких отравляющих веществ мы с собой не захватили.
Неожиданно мой датчик зафиксировал кратковременное движение в комнате справа. Я резко поднял вверх руку. Ребята замерли, буквально прекратив дышать и став частью интерьера.
— Кажется, здесь чисто — никого нет, — специально громко сказал я и пальцем показал на правую дверь.
Ребята меня поняли. Бесшумно ступая, они приблизились к двери и вновь замерли в ожидании команды. Я едва заметно кивнул, и сержант Весл одним движением высадил дверь ногой.
В небольшой комнате (размером пять на четыре), в углу сидела двенадцатилетняя девочка. Ее лицо было грязно, платье порвано, а руки… Черт!
Руки были не на затылке. Они прижимали к груди красивую, но такую же потрепанную куклу. Широко раскрытыми глазами девочка смотрела на нас и даже не шевелилась. Должен признаться, что я не выстрелил лишь потому, что сразу узнал внучку Тарна. Но и после этого ствол моего дезинфектора продолжал смотреть в грудь перепуганной девочки. Лишь когда ребята обыскали комнату и удостоверились, что здесь больше никого нет, я позволил себе немного расслабиться.