Накинув паранджу, Шерехов черной молнией кинулся на женскую половину дома. Здесь на первом этаже в маленькой уютной комнате его уже ждал "Али". Приподняв край черного покрывала, Шерехов одними глазами спросил своего помощника, как обстоят дела и "Али" также одними глазами показал, что все готово и, кивнув головой, пригласил следовать за собой. Пройдя по узкому коридору, "Али" откинул полог, скрывавший потайную дверь, и пропустил Шерехова вперед.
Яркий свет юпитеров больно ударил Шерехова по глазам…
Светлый путь
Прохладный октябрьский день легким ветерком гулял по Москве, обрывая желто-коричневые листья и неся их по улице Горького как памятные медали недавно шелестевшего зеленого лета. Низкие серые тучи несли на своих плечах холод скорой зимы, спеша куда-то на юг как перелетные птицы. В редких разрывах туч небо далекими голубыми прогалинами радовало душу Шерехова, который медленным шагом, не по-московски, прошел мимо здания концертного зала имени Чайковского, затем мимо кондитерского вниз к Красной площади.
На противоположной стороне улицы, под аркой, сразу за магазином "Малыш" длинная очередь загораживала от пытливого взгляда Шерехова прилавок со множеством картонных коробок с одной стороны прилавка стоявших аккуратными брикетами и кучей набросанные с другой. По длине очереди Шерехов безошибочно определил, что завезли "дефицит", но что конкретно отсюда было трудно разглядеть. Все тем же медленным шагом Шерехов прошел мимо магазина радио и фототоваров и с удивлением обнаружил еще одну очередь с возвышающимися над ней знакомыми уже картонными ящиками. Подойдя ближе, он с удивлением и радостью обнаружил в ящиках зеленые еще бананы. Красно-белые "сердечки" с черной иностранной надписью на каждом банане и адрес отправителя на коробках вызвал у Шерехова прилов радостного возбуждения, а цена, выставленная на прилавке, теплой волной пронеслась в душе. Непрошеная мужская слеза навернулась на глаза. Да, нет ничего более приятного и возвышенного, чем видеть плоды своего нелегкого труда, и Шерехов простил себе эту минутную слабость.
"Уже продают, – с гордостью подумал он, – уже, значит завезли".
Воспоминания теплой рекой разлились по всему телу.
Люди подходили к прилавку, выбирали бананы покрупнее и пожелтее, целыми гроздьями укладывая их на чашу весов. Люди платили, прятали бананы в хозяйственные сумки и авоськи и никто не обращал внимания на товарища в темно-зеленом плаще, с теплотой народного контролера в глазах наблюдавшего за ходом бойкой торговли. А ведь это ему они обязаны тем, что сегодня вечером смогут удивить своих маленьких "бармалейчиков" экзотическими фруктами, на продажу которых совсем недавно страны-экспортеры нефти наложили эмбарго…
Руки нескончаемой чередой опускались в ящик, задерживаясь там недолго. Карусель зелено-желтых бананов через весы и хозяйственные сумки мелькала перед глазами Шерехова, чистой родниковой водой вороша приятные воспоминания о том душном летнем вечере в далеком пустынном Обдурмане, когда под светом голубых юпитеров пришел его звездный час. Этот долгожданный час, как и всякая настоящая человеческая радость, пришел до удивления неожиданно, но в этой сюрпризности и была, наверное, вся невысказанность, все торжество момента, вся квинтэссенция оперативного мастерства и долгих ночей упорной работы.
Сейчас, вспоминая все происшедшее и глядя как бы с высокой горы всех былых тревог, можно было позволить себе легкую иронию и снисходительную улыбку над всеми напрасными страхами, сковывающих оперативный экспромт, но тогда, когда яркий свет юпитеров ударил по глазам майора Шерехова, эта гора предыдущих просчетов показалась Шерехову его Голгофой…
Войдя в ярко освещенную комнату, наспех, как потом отметил Шерехов, переоборудованную в конференц-зал, майор инстинктивно отшатнулся, но легко, по-дружески подталкиваемый своим верным помощником, вышел на середину импровизированной сцены. В зале было человек двадцать, все как и он, Шерехов, накрытые паранджой, кто с головой, а кто просто набросив ее на плечи. Застрекотала киноаппаратура и, как по команде включились репортерские диктофоны.»Али", вытянув правую руку вперед, призвал к тишине, а затем на чистом испанском языке начал что-то долго объяснять, показывая иногда рукой на Шерехова. Затем, вдруг перейдя на арабский, закончил свое выступление словами: "И после всего вышеупомянутого я призываю вас, дорогие соотечественники, приложить все усилия, все свое журналистское мастерство, чтобы послужить отечеству. Запомните, Колумбия не простит нам упущенной возможности". Помолчав несколько секунд, "Али" добавил: