На наш взгляд, борьба с агентурой советских спецслужб отчасти затруднялась еще и тем, что война велась со своими соплеменниками, носителями одного языка, культуры и менталитета. Произошедший раскол общества развел по разные стороны баррикад различные слои населения: интеллигенцию, офицерство, дворянство, служащих, которые являлись негласными сотрудниками советских спецслужб и подпольных большевистских организаций. Система защиты военных секретов в штабах не работала, к тому же контрразведчики не обладали должной квалификацией для выявления разведчиков-одиночек.
Предположительно по этой причине белым долгое время не удавалось раскрыть красного разведчика и подпольщика П.В. Макарова, действовавшего под прикрытием адъютанта командующего Добровольческой армии генерала В.З. Май-Маевского. Проверка вновь прибывших офицеров на лояльность тогда была простой: их посылали на передовую и только после реального активного участия в боевых действиях допускали к работе в штабах. Поскольку П.В. Макаров неплохо знал шифровальное дело, он сумел быстро сделать карьеру и получить доступ к секретной информации. Пользуясь своим служебным положением, офицер устроил телеграфистом в штаб Добровольческой армии своего брата, руководителя подпольной организации, что дало дополнительные возможности добывать полезную информацию. Как раз связь с подпольем привела к провалу красного разведчика. Морская контрразведка арестовала членов организации, готовившей восстание в Севастополе, в том числе и В.В. Макарова, а затем — и «адъютанта его превосходительства»[122].
Как показывает мировой и отечественный опыт, наиболее частые провалы разведчиков были связаны с утечкой информации к противнику в результате предательства либо проникновения в разведорган его агентуры. Иными словами, для разоблачения красных разведчиков-одиночек в белых штабах деникинской контрразведке нужно было внедрить свою агентуру, например, в разведотдел штаба Южного фронта или разведывательные отделения штабов армий. Но, по всей видимости, таковых в 1919 году не имелось, по крайней мере автору о них неизвестно. Зато кое-что известно о работе советских агентов в белогвардейских штабах.
Так, контрразведка не смогла скрыть от разведки противника сосредоточение деникинских армий в районе Донецкого бассейна в феврале 1919 года, что позволило командованию Южного фронта перебросить главные силы на донбасское направление[123].
В июле 1919 года разведорганы Южного фронта узнали о готовящемся наступлении Деникина на Курск — Орел — Тулу.
Во время осады Харькова Добровольческой армией штаб большевиков располагал совершенно точными сведениями о численности и расположении белогвардейских частей. При расследовании выяснилось, что агенты под видом сестер милосердия, представителей Красного Креста или перебежчиков вели разведку среди офицеров и солдат, выпытывая необходимые сведения[124].
Не являлся тайной для командующего Юго-Восточным фронтом В.И. Шорина план белогвардейского командования прорваться к Балашову в ноябре 1919 года. Белые тогда смогли взломать оборону на правом фланге 9-й армии, овладеть Новохоперском и ст. Поворино. Но успех они тогда закрепить не смогли — в ходе боев красные перешли в общее контрнаступление[125].
Некоторым красным разведчикам удавалось довольно-таки продолжительное время (до полугода) работать в белогвардейском тылу и оставаться неразоблаченными, выполняя важное задание. В частности, Б.И. Павликовский и А.И. Холодов установили количество кораблей и подводных лодок в Севастополе, численный состав команд и их настроение[126].
Когда Кавказский фронт стоял на реке Маныч, готовясь нанести удар по войскам А.И. Деникина, красная разведка узнала о разногласиях кубанского казачества с белогвардейцами, что во многом способствовало успехам советских войск[127].
122
Очерки истории российской внешней разведки: В 6 т. М., 1996. Т. 2.: 1917–1933 годы. С. 25–36;
126