Рио-де-Жанейро. Центр города. 12 июня 1971 года. Два часа ночи. Темно. Высокое серое здание тюрьмы Допс на улице Реласао. На верхнем этаже в окне камеры номер четыре сильная рука тихо сгибает подпиленный прут оконной решетки. Затем сквозь образовавшуюся в решетке брешь с трудом протискивается человек. Свесив ноги, он встает на узкий карниз, выступающий на тридцатиметровой высоте.
Прижавшись телом к стене, он делает шаг влево, освобождая место для своего товарища. Тот протискивается следом и тоже становится на карниз. Они трогают друг друга руками, словно проверяя, все ли в порядке. Потом начинают медленно передвигаться по карнизу, цепляясь пальцами за чуть заметные выступы штукатурки. Один неверный шаг и…
Проделав так метров сорок, они добираются до угла дома, переводят дух, затем следуют дальше. Еще через полсотни метров они останавливаются у какой-то хорошо знакомой им точки. Тот, кто шел впереди, достает из-под рубашки самодельную веревку, изготовленную из связанных друг с другом простынь и полотенец.
С помощью этого традиционного приспособления, воспетого еще Дюма и Стендалем, оба беглеца спускаются на крышу соседнего дома, примыкающего к зданию тюрьмы. Проходят по крыше, спрыгивают с трехметровой высоты на крышу еще одного дома. Затем спускаются по водосточной трубе во двор небольшого домика, переводят дух и., видят, как дверь, Ведущая на веранду, открывается. Из дома, зевая, выходит тщедушный человек в белой рубахе и потертых шортах. Все пропало?
Нет. Один из беглецов спокойно лезет в карман, достает удостоверение, на котором крупными красными буквами отпечатано слово «полиция» и говорит, поигрывая удостоверением:
— Эй, ты! А ну иди сюда.
Человек робко подходит к двум странным людям, оказавшимся в его саду в половине третьего утра. Еще темно, и воздух довольно прохладен. Человек поеживается, не зная, что и думать.
— Мы из полиции, — говорит ему один из незванных гостей и тычет в нос удостоверение. — Только что отсюда, — он показывает пальцем себе за спину, где стоит тюрьма ДОПС, — сбежали двое государственных преступников. Они не проходили здесь?
— Нет, нет, сеньоры, — уверяет человек в шортах. — Я ничего не видел.
— И дома у тебя никого нет?
— Конечно, конечно. Вы можете посмотреть…
Он пятится задом, теряет шлепанец и босой ногой распахивает дверь, приглашая их войти.
— Ну ладно, — говорит тот, с удостоверением. — Мы тебе верим. Иди выпусти нас на улицу.
Подобострастно наклонив голову, человек в шортах семенит к воротам, вытаскивает металлический брус и распахивает створку, за которой бледнеет асфальт улицы Инвалидов.
Его ночные гости подходят к воротам, останавливаются, выглядывают. Слева, метрах в тридцати от них, стоит солдат с автоматом. Он уже слышал звук отпираемого засова и вопросительно смотрит в их сторону.
Они не пугаются, ибо знают, что он стоит здесь. В этом квартале, рядом с тюрьмой ДОПС, солдаты натыканы через каждые сто метров.
— А ну иди спроси у него, не видел ли он тут двух подозрительных людей? — говорит жильцу тот, что показывал удостоверение.
Человек в шортах семенит к солдату:
— Эти двое из полиции. Ищут кого-то, говорят — сбежал из тюрьмы этой ночью. Спрашивают, не проходил ли здесь кто-нибудь за последние полчаса.
— Нет, никого, — отвечает солдат и лезет в карман за сигаретами.
— Нет, никто не проходил, — запыхавшись, повторяет человек, вернувшись к воротам.
— Ну ладно* — говорит ему строго все тот же, с удостоверением. — Если что услышишь, немедленно кричи солдату.
Они выходят из ворот, поворачивают направо и быстрым шагом, почти бегом, идут к перекрестку улиц Инвалидов с улицей Сената;
Человечек в белой рубашке и шортах начинает закрывать створку ворот и слышит удаляющийся голос одного из них:
— Но где же машина, черт побери! Где машина?
Он снова смотрит им вслед и только тут замечает, что они оба босые.
«Полицейские босиком?» — мелькает у него в голове, и он, словно ужаленный еще не понятным страхом, бежит к солдату, раскуривающему сигарету.
Те двое еще не скрылись за углом, еще не поздно их окликнуть, но в этот драматический момент я позволю себе прервать повествование и, пообещав продолжить его, возвращаюсь к «Эскадрону смерти»…