Скорее всего, это реставрация стереоскопичной мозаичной картины со сложной многоплановой композицией, реминисценция, реанимация в памяти былого. Есть также и определенное теоретизирование. События, встречи, мысли, впечатления от увиденного и прочувствованного трудно воспроизвести строго последовательно. Они смешались в запутанный клубок из разноцветных ниток. Только этим можно объяснить фрагментарность, иногда забегание вперед для окончания сюжета, иногда возвращение назад для завершенности картины. Но, как говорит арабская пословица: «У каждой струны свой мотив, у каждого мотива свой смысл».
После этого отступления следует продолжить рассказ о Каире, его особенностях и о его ценности для спецслужб различных стран мира.
Каир — источник мощных импульсов для многих событий, совершившихся на Арабском Востоке и во многих странах Африки. Он, как высокий минарет, с верхней башни которого хорошо просматривается происходящее в городе.
Каир — это оборотень, приманка. Перед дипломатом он один, перед разведчиком — другой, перед туристом — третий. Для каждого масса интересных объектов познания, изучения и проникновения.
Каир — это поле деятельности многих спецслужб, конкурирующих между собой. В плане оказания влияния на внешнюю и внутреннюю политику Египта это «борьба умов» и скрытая борьба за умы, это охота за, секретами всех и вся.
Если Каир конкурирует с Римом за звание «вечного города», то на Арабском Востоке он разделяет с Бейрутом «лавры первенства» той арены, на которой без зрителей, под ковром, сражаются между собой «рыцари плаща и кинжала» (старое определение), или «воины невидимого фронта» (новый штамп). Но в Ливане, стране, где демократия долгое время граничила с анархией, а местная контрразведка была беспомощной, спецслужбы резвятся свободно и без контроля, а многие посольства почти официально имеют контролируемые органы печати, содержат политические партии и даже полувоенные организации. ЦРУ субсидировало и снабжало оружием некоторые организации правых христиан. В Каире же существует жесткий контроль над остальными структурами со стороны президентского дворца и сильная контрразведка — «Мабахис». Работать в нем труднее, чем в Бейруте, но тоже интересно. Волны, импульсы, инициативы, исходящие из Каира, достигали региона Персидского залива, многих стран Африки, будоражили там народы и правительства, воздействовали на участников движения неприсоединения.
Каир — это приют, месторасположение региональных легальных, а иногда нелегальных, что особенно, интересно, политических, эмигрантских, религиозных организаций, партий и групп. Там был особый квартал из вилл, в которых проживали, дожидаясь своего «звездного часа», видные политические деятели Арабского Востока и Африки, часть из которых была эмигрантами, мечтающими вернуться на родину в подходящее время и занять там лидирующее положение. Некоторым это удавалось, они становились министрами, даже президентами. Обитатели этого квартала не были связаны дипломатическим протоколом, имели свободное время и охотно делились доверительной информацией. Жаль, что время строго хронометрировано, что его нельзя, как резину, растягивать вдвое.
ФИЛАТЕЛИЯ И РАЗВЕДКА
Шло время, но «Дон Кихот» денег не возвращал, хотя и высказывал радость во время встреч в филателистическом магазине и на официальных приемах. Однажды он заявил, что временно выполняет в посольствах обязанности шифровальщика и неожиданно выразил готовность возвратить долг в форме двух телеграмм: одна открытого текста, другая уже зашифрованная, но текст тот же.
В голове начали прокручиваться различные варианты: если возьму сразу, то тем самым будет подтверждена моя принадлежность к разведке; если отказаться, то можно и деньги потерять, и упустить представившийся случай — «золотой шанс». Такое бывает не каждый день.
Сделав вид, что мучительно долго раздумываю в поисках лучшего варианта, я сказал:
— Вообще лично я интересуюсь больше марками, чем шифрами. Шифры — не мое хобби, но я спрошу у одного своего коллеги, может быть, для него это и будет интересно. А пока приглашаю вас выпить по чашечке кофе.
«Дон Кихот» согласился подождать, но по глазам было видно, что он предпочел бы завершить предложенную им сделку побыстрее.
Центр одобрил такой обмен и попросил направить полученные телеграммы очередной почтой, но впоследствии к развитию оперативного контакта с филателистом-дипломатом относился довольно сдержанно. Сдержанность Центра по углублению контактов с ним и перевода его в агентурные отношения вызвала неудовольствие у резидента и недоумение у меня.