— Близорукие максималисты, — бурчал резидент, — подавай им на тарелочке сразу шифровальщика из американского посольства. А то, что твой «Дон Кихот» может стать министром иностранных дел или выехать в западноевропейскую страну, они там наверху не учитывают. Светского знакомства с ним не прерывай, — рекомендовал он, — снабжай его марками, пригласи на ужин в недорогой ресторан.
Достигнув лишь стадии миттельшпиля, закончился мой первый оперативный дебют. До эндшпиля — классической вербовки — дело не дошло. Однако добрые отношения между нами сохранялись еще долгое время. А резидент почти угадал будущее «Дон Кихота». Послом он, правда, не стал, но после окончания командировки в Каире вернулся в свою жаркую африканскую страну и, поработав в МИДе, выехал в ранге советника в Париж. Там у него, видимо, сработал рефлекс связи между филателией и советским дипломатом, который может стать «спонсором» и выручить в трудную минуту, и «Дон Кихот» нанес протокольный визит в наше посольство. К несчастью, наткнулся он на «чистого» дипломата, который ни марками, ни африканскими странами не интересовался, а готовился к окончанию командировки, покупая подарки родным и начальству. К своим «ближайшим соседям» наш карьерный дипломат относился весьма сдержанно, а потому нашего резидента во Франции о визите «Дон Кихота» в известность не поставил.
«Крупная рыба клюнула, но, сорвавшись с крючка, ушла в глубину» — так можно завершить рассказ о «Дон Кихоте», если воспользоваться терминами резидента.
Я лукавил, заявляя «Дон Кихоту» о том, что шифры меня не интересуют. Они всегда, везде представляют интерес для разведки, и особенно для того оперативного работника, который в прошлом был криптоаналитиком. Но никак не мог я поведать в то время не только «Дон Кихоту», но и своим близким о том, чем я занимался в определенный период жизни’. Ниже немного реминисценции.
В один из дней в стенах Московского института стали им. Сталина появились два важных лысых дяди. Имеющим постоянную прописку в Москве и хорошую успеваемость они задавали только один вопрос:
— Не хотели бы вы дальше продолжить учебу?
От каких-либо разъяснений они уклонялись, заявляя лишь, что это будет учеба «по профилю», на базе полученного образования, но с определенным уклоном.
— Кот в мешке, — заявил мой приятель, который уже получил направление на дальнейшее обучение в Академии внешней торговли. Но путевка туда была одна, а желающих остаться в Москве было много. Тогда, в период корейской войны, среди студентов-выпускников был в ходу афоризм: «Корея — для корейцев, а Москва — для москвичей».
«Рискнем. Учиться — всегда пригодится», — решили те, кто не смог устроиться в учреждение типа НИИчермет или Стальпроект.
Через некоторое время «купившим кота в мешке» было объявлено, что они стали сотрудниками войсковой части №***, а затем сообщили, что они направлены на учебу в Высшую школу Главного Управления специальной службы (ГУСС), которое было прикрыто «крышей» по номеру войсковой части.
Таинственное сочетание слов «специальная служба» да еще и при всемогущем тогда ЦК КПСС вселяло уверенность в завтрашнем дне и в собственной значимости. Впоследствии и то, и другое оказалось ложным, не подтвержденным реалиями.
Полгода нам преподавали открытые «гражданские» науки: дифференциальное и интегральное исчисление, высшую алгебру, электротехнику, радиотехнику. И лишь после первого семестра было объявлено, что из нас, довольно пестрого конгломерата выпускников московских ВУЗов и ВТУЗов, будут выковывать инженеров-криптографов. Все бросились искать в энциклопедиях и словарях объяснение этого слова: «Криптография — «способ тайного письма, понятного лишь посвященным». Чтобы стать таким «посвященным», пришлось продираться через кустарник тройных интегралов, густой сумрачный лес теории вероятностей, математической статистики и, наконец, взобраться на вершину основ криптоанализа. Абстракция формул — изощренная символика данной науки — познавалась с большим умственным напряжением. Но отступать было нельзя, да и некуда.
Постепенно контуры понятия «криптография» расширялись. Оказалось, что она столь же стара, как мир. Простые элементы сокрытия секретного письма применялись в древних цивилизациях Индии, Месопотамии, Египта, Греции. Некоторые ученые утверждают, что криптография по возрасту старше египетских пирамид. Изобретением шифров занимался Юлий Цезарь, о важности криптографии писал мастер интриги Никколо Макиавелли. Оливер Кромвель — основатель английской разведывательной службы «Сикрет Интеллидженс сервис» — создал внутри нее так называемый «черный кабинет», который занимался дешифровкой тайных сообщений. Именно Оливеру Кромвелю приписывается ставшая седой мудрость: «Управлять — значит предвидеть». А чтобы предвидеть, надо знать, а чтобы знать, надо заниматься разведкой. Независимо от этапов развития, задачами криптографии было сокрытие политических, дипломатических, военных, экономических и других секретов государства — с одной стороны, и проникновение тайными, особыми средствами в секреты государства-противника (или соперника) — с другой.