Ну и что он планирует делать сейчас? Почему он ощущает такую нерешительность? Такую тошнотоворную неопределенность? Учиха Саске всегда абсолютно точно знал, что делает. У него всегда была стратегия битвы, он всегда контролировал себя и обладал холодной головой. Он чувствовал, словно каким-то образом позорит фамильное имя этим поведением невежественного бестолкового идиота.
– Так что тебя привело сюда так рано, Саске-кун? – осведомилась Сакура между делом, продолжая суетиться на кухне, готовя чай способом, который, если её не подводила память, ему нравился. – В смысле, я рада тебя видеть, но я думала, ты сейчас тренируешься с Наруто.
– … – Саске не знал, что сказать. Лгать он не хотел. Но и сказать ей всю смущающую правду не мог. Кроме того, он накануне уже надрал жалкую задницу Наруто и тактично отверг требования злющего друга о реванше. На этот раз он намеревался покинуть деревню как победитель последней битвы.
Итак, после некоторых тщательных раздумий, он решился на хитрое и краткое:
– Хм. Гулял.
Сакура, стоя к нему спиной, усомнилась в этом; уголок губ дернулся в улыбке. Гулял? Под её входной дверью с утра? Сердце затрепетало и она укорила себя в неоправданной надежде, от которой защекотало в животе. Скорее всего это было просто чудесное совпадение, заключила она. Но даже несмотря на это она была еще более заинтригована. Заглядывать в одиночку – не про него…
– Так когда ты снова уходишь? – она небрежно озвучила главный вопрос, преследующий её разум последние две недели, что он находился в Конохе. Саске был непредсказуемой загадкой – появлялся без предупреждения, а в следующую секунду так же внезапно исчезал, безмолвно и стремительно, словно мимолетная тень.
В последний раз он ушел ночью, она даже не смогла попрощаться, из-за чего погрязла в опустошающих страданиях надолго, пока Ино почти буквально не выдернула её из отвратительного состояния жалости к себе.
Он долго молчал; она прикусила нижнюю губу. Он не хочет ей сказать? Что если он пришел проститься на ближайшие семь-восемь месяцев? Каждый раз все труднее становилось смотреть, как он уходит. Сложнее убеждать себя, что она счастлива отпускать его, не зная, когда снова увидит любимое лицо.
А затем прозвучал ответ. И ударил по ней что железный молот, выбивая весь воздух из легких.
– Завтра.
Хрупкая чашка, что она полоскала под струей воды, неуклюже выпала из рук, от удара тут же разлетаясь на осколки. Она мысленно выругалась; пульс заходился, пока она растеряно собирала осколки, успевая порезать кожу в процессе.
– Завтра?.. – бездумно эхом повторила она. – Но завтра… – голос сорвался, когда взгляд упал на багровые пятна, украсившие белую раковину.
Он уходит… в день её рождения?
Когда Какаши и Цунаде в качестве подарка дали ей выходной? Когда она знала, что Наруто уже построил для них планы?
Она не могла поверить. Плечи её поникли, когда ей в голову пришла вполне реальная и обескураживающая мысль, что он даже не понимает значимость завтрашнего дня.
Конечно же Саске не знал, грустно сообщила она себе, высыпав осколки в мусорку и посылая тонкий луч чакры на израненную руку. Он столько времени проводит в путешествии, видит столько прекрасных вещей и конечно встречает столько интересных людей, что ничего удивительного, что он не помнит о чем-то столь несущественном, как её день рождения.
В конце концов, это не такое уж и событие – отчаянно пыталась она себя успокоить. Напрасно. Его последний она тоже пропустила; даже когда она отправила поисковых псов Какаши, чтобы доставить подарок, они таинственно вернулись уже без него, упрямо отказываясь раскрыть его судьбу – а она всегда была слишком застенчива, чтобы спросить Саске, получил ли он редкий набор сюрикенов, который она купила для него. Конечно же, оружия у него она никогда не замечала.
Доставая новую чашку, она, сглотнув, попыталась загнать подальше разочарование. Но оно походило на густой комок в горле, что не желал двигаться с места.
– Ясно, – тихо произнесла она, злясь на ощущение подступающих к глазам слез. Она обещала себе, давно, что она больше не заплачет перед ним. Она думала, что переросла этот этап и уже отошла от столь жалких проявлений слабости.
Но, похоже, Учиха Саске все еще мог превратить её в трясущуюся, убогую размазню, даже на грани её девятнадцати.
Возьми себя в руки, сурово приказала она себе. Что ты вообще так переживаешь? Даже если он останется, максимум, что ты получишь – его согласие поесть командой рамен вечером. Он бы не провел весь день с тобой, и не баловал безмерно, как Наруто или Ино.
Потому, с чего бы она была так расстроена. Хотя Сакура знала. Просто его присутствие здесь, рядом, в особенный для нее день, было бы ценнее и желаннее любого другого подарка.
– Сакура.
Она замерла от внезапного звука его тихого голоса прямо за её спиной. Она была так рассеяна и потеряна в своих подавленных размышлениях, что даже не услышала его перемещения.
Нацепив самую яркую из своих фальшивых улыбок, она на автомате повернулась к нему.
– П-прости, Саске-кун, – запнулась она, внезапно ощутив себя снова на семнадцать, когда он впервые вернулся – слишком мимолетно – в деревню. – Я просто подумала… – голос удивлено сорвался, когда она увидела, как он протягивает ей бархатную алую коробочку.
Он многозначительно отвернулся, устремив взгляд на кафельный пол.
– Э? – её глаза едва не вышли из орбит от ошеломленного недоверия.
Он настойчиво протянул руку ближе, все еще отказываясь встретиться с ней взглядом. Нахмурился, едва выпятив нижнюю губу.
Сакура изумилась.
Он дуется?
Если бы тут был кто-то другой, она бы определенно характеризовала его поведение именно так. Но для Саске это скорее явно подчеркнутый, недовольный – но очаровательный – хмурый вид.
– Это мне? – глупо уточнила она.
Нет, гений, ехидно язвил внутренний голос. Умывальнику. Кто тут еще есть?
– Просто возьми, – нетерпеливо посмотрел он на нее. Казалось, чем дольше он вынужден это держать, тем сильнее чувствует неловкость. Почти смущение.
Сакура покраснела, уязвленная тем, что она забыла о манерах, и, наконец, выдернув себя из состояния шока, безропотно приняла коробочку. Саске защитным жестом скрестил руки, сознательно отворачиваясь от нее – но краем глаза заинтересованно следя, как она взглянула на подарок в своих руках.
Сердце колотилось где-то в горле, звон напряженных нервов усилился, пока он внимательно следил за выражением её лица, когда она поднимала крышку.
Он заставил себя сдвинуться в момент, когда услышал звон стекла в раковине. Потому что видел, как опустились её плечи, когда он сказал, что уходит завтра. Как ненароком ранил её, снова.
И он не сумел выдержать этого чувства вины, вгрызающегося в него, разъедающего внутренности словно кислота. Он моментально оказался позади нее, позвав её по имени раньше, чем смог изменить свои мысли или остановить себя.
Теперь было поздно, чтобы отступать. Слишком поздно. Он идиот. Но дело уже сделано. Все, что он сейчас мог – наблюдать её реакцию и надеяться, что она не откажет.
А потом он увидел это. Увидел, как расширились её зеленые глаза, когда им открылся изящный, из бриллиантов и гранатов кулон в форме веера Учиха, на прекрасной платиновой цепочке. Он увидел её дрожь, когда по ней ударило осознание, услышал слетевший с губ недоверчивый вздох.
Сакура не могла в это поверить. Долгие, полные ошеломления секунды, разум её пытался принять то, что перед её глазами. А после понимание врезалось в нее как огромная волна, и значимость этого утопила её, выбив дыхание.