– Повешенный.
– Повешенный? – переспросила Натали. – Думаю, могло быть и хуже. Могла быть гильотина.
– Это не то, что ты подумала. Это означает самопожертвование, кажется, – она прикусила губу. – Да, так и есть. И это предполагает смену образа мыслей.
Натали откинулась на спинку дивана и выдохнула.
– В итоге получается, что я проявила настойчивость, нахожусь в смятении и мне в какой-то момент придется чем-то пожертвовать. Или я уже это сделала, если считать упущенную возможность провести лето на побережье. Звучит как жизнь практически любого человека в тот или иной момент.
Голос ее дрожал куда сильнее, чем ей хотелось.
Симона поднялась и подошла к Натали, сжимая ее плечи.
– Это просто забава, – сказала она. Натали знала, что это просто попытка ее утешить.
Но это все же было приятно. Чмокнув Симону в щечку, она поскакала вниз по лестнице. Входная дверь распахнулась, когда она спустилась на лестничную площадку, и рыжеволосый парень в сюртуке в турецких огурцах вошел с книгой в руках.
Его зеленые глаза вспыхнули узнаванием при виде ее.
– Полагаю по красноречивому описанию Симоны, что вы мадемуазель Натали Боден, – произнес он с королевскими манерами. Он поднес ладонь к щеке, будто посвящая ее в тайну. – А если нет… то мои извинения.
Она рассмеялась.
– Да, это я.
Он протянул руку, и она подала свою в ответ.
– Enchanté[6], – сказал он, поднося ее руку к губам для легкого поцелуя. – Луи Карр.
Натали вспыхнула. Никто так раньше не целовал ее руку, кроме мужчин папиного возраста, стремившихся излишне усердно соблюдать правила хорошего тона, и их можно не считать.
Луи повернул ее ладонь и стал рассматривать линии.
– А, «рука-воздух». Беспокойна, если разум не занят чем-то, так? У Симоны «рука-вода», полная жизненных страстей.
Натали вежливо кивнула, он выпустил ее ладонь.
– Моя мать помимо прочего умеет читать линии на ладони, – гордо поведал он. – Она научилась этому у своей матери и передала мне.
Она улыбнулась.
– А моя мать – швея, и она пыталась научить меня, но я не очень хорошая ученица. – Они усмехнулись.
– Не сочтите за грубость, но я ценитель моды – не она ли сшила юбку, что на вас сейчас? Великолепная работа.
Натали опустила взгляд на свою бело-бежевую юбку с изящной кружевной отделкой: старую, но сохранившуюся в отличном состоянии – один из ее любимых предметов гардероба.
– Да, вообще-то, она.
– Ваша мать умеет обращаться со швейной иглой. Я восхищен такой способностью.
Натали поблагодарила его. Такие комплименты были ей приятны, не от тщеславия, а от гордости за мамин талант, которому воспрепятствовали ужасные ожоги.
Луи распрощался с ней и пожелал быть осторожной.
– Интересно, что вы так сказали, – ответила она. – Вы не первый, кто мне это говорит за последнюю пару дней. Эти убийства всех нервируют.
– Знаете, что я думаю? – прошептал он снова с заговорщицким жестом. – Это дьяволопоклонники.
Ее желудок двинулся, как змея.
– Что?
– Симона рассказала мне, что вы с ней обсуждали возможные варианты. Вот я считаю, что за этими убийствами стоит сатанинский культ. Полиция так не думает, – он дотронулся пальцем до виска. – Нужно исследовать даже самые темные тропинки.
Натали никогда о таком даже не задумывалась. У Луи весьма оригинальное мышление. Как и положено поэтам, подумала она, – видеть вещи не такими, какими видят их остальные.
– Все возможно.
– Так ли это? – Луи поклонился. – Приятного вечера, мадемуазель Боден.
Она вышла на улицу, особо внимательно смотря по сторонам по пути к остановке парового трамвая. Трамвай не пришлось долго ждать, она села в него, а затем сошла на площади Республики, как обычно.
И почти в тот же момент ее охватило отчетливое ощущение, что кто-то преследует ее.
Глава 9
Натали сошла с парового трамвая, прошагала мимо мужчины на скамейке, читавшего Le Petit Journal, и остановилась завязать шнурок.
Мужчина в британском котелке встал, когда она склонилась к ботинку. Он положил руки в карманы и повернулся к ней спиной. Как только она снова двинулась в путь, то заметила – едва-едва, уголком глаза, – что он последовал за ней.
Он помедлил. Будто ждал, пока она закончит завязывать шнурок.
Она помотала головой. На тротуаре были другие прохожие. Хотя было неглупо быть настороже, она так себя с ума сведет, считая опасным каждого, чей путь совпадает с ее.
Но он сначала смотрел в другом направлении. Разве нет?