Человек тоже узнал её. За мгновение до того, как ступил на деревянный пол террасы. Он замер на секунду, застегнул пиджак на две из трех пуговиц, оставив лишь нижнюю. От его уверенной походки ничего не осталось. Он сомкнул руки за спиной и медленно подошел к Аде. Та скрестила руки на груди, её ноздри расширялись и сужались так, как будто она сейчас нападет на него. Она стояла босиком на холодном полу, пристально глядя на человека, не моргая. Он был на две головы выше её, шире раза в три, рядом с ним она выглядела Дюймовочкой. Но сейчас это было не главное.
– Здравствуйте, мисс Эстер, – медленно проговорил он, дублируя свои слова жестами.
Ада слегка опешила от такого явления. В последний раз на такие знания у него не было и намека. От удивления она опустила руки и поздоровалась, слегка успокоившись.
– Хотел бы попросить у вас прощения за свое поведение в прошлом, – продолжал гость. – Извините, но на этом мои знания языка жестов заканчиваются.
Он виновато отводил глаза в сторону, стараясь не смотреть на неё. Ада ответила, что принимает его извинения, хотя не была уверена, что он понял. Помолчали. Она села на диван и надела босоножки.
– Мисс Эстер, – проговорил он, предварительно кашлянув. – Я бы хотел поговорить с директором Клэтуотер. Она здесь?
Она отрицательно покачала головой. Он тяжело вздохнул. На террасу вышла Стефани, видимо услышав посторонние голоса.
– Что происходит? Кто вы такой? – приняв серьезный вид, Стефани более не выглядела на свои года и становилась больше похожа на мать.
– Добрый день. Я – детектив. Грэхэм Уэллс. Хотел задать несколько вопросов по поводу Кевина Доннелли. А вы?..
– Какое аристократичное имя, детектив Грэхэм Уэллс. Стефани Клэтуотер. Дочь Бриттани, – ответила она важным и слегка надменным тоном, входя в роль своей матери.
– Вы замещаете мисс Клэтуотер?
– В данный момент, да, – это была очень наглая ложь. Настолько наглая, что Ада на неё удивленно взглянула, выпучив глаза, но Стефани полностью проигнорировала это. – Что вы хотите знать?
– Эм, а мы не могли бы пройти в дом? Тут довольно ветрено, – поинтересовался Грэхэм, демонстративно засовывая руки в карманы.
– Конечно, пройдемте в кабинет моей матери. Следуйте за мной.
Они зашли внутрь, оставив Аделаиду в одиночестве. Опять этот Грэхэм. В прошлый раз он изрядно потрепал ей нервы. Однако, похоже, сделал выводы из своего поведения, раз научился парочке жестов и принес извинения. Врать самой себе тяжело, поэтому она и не пыталась игнорировать такой поступок. Лишь на мгновение Ада нацепила на лицо улыбку.
Выждав приемлемое количество времени, она отправилась в свою комнату, где принялась за чтение “Улисса”. Джойс, как и Хокинг, давался нелегко. Но если физика просто оставалась физикой, то Джойс мало того, что весил немало, так ещё и загонял в тупик количеством воды в тексте.
Но долго пробыть в спокойствии не получилось. Реджинальд вновь застучал на пианино. Голова заболела в мгновение ока, но очередного приступа можно было не ждать. Она отложила книгу и накрыла голову подушкой. Звук чуть стих, но помогло это не сильно.
– Я смотрю, ты тоже наслаждаешься? – прозвучал голос.
В проходе в обнимку с подушкой стояла Виктория в футболке с мышонком и неприлично коротких шортах. Она прошла к кровати, своевольно подвинула ноги Аделаиды и, подложив свою подушку, плюхнулась на другой край кровати. На лице Ады застыл беззвучный вопрос.
– Ой, ну да ладно тебе, – язвительно ответила она. – Ты видела, к нам пришел какой-то тип, задает Стеф вопросы о Кевине. А девчонка строит из себя директора!
Ада ответила. Благо за полтора месяца Виктория понимала много жестов, хоть сама почти не умела ничего показывать.
– Ты его знаешь? Ничего себе! Откуда?
Эстер нахмурилась.
– Ой, извини. Ну вообще, он ничего такой. Немного пухленький, правда.
Её это немного взбесило.
– Да ни на что я не намекаю, успокойся. Просто интересно, о чем они там могут разговаривать. Вот тебе разве не любопытно?
Ада отрицательно покачала головой. В этот момент мимо её комнаты прошла Ребекка, решительно идя по направлению к Реджинальду. Догадаться о её намерениях можно было по весьма красноречивой фразе “Мать твою за ногу, Реджи, я сейчас прибью тебя об это пианино”, которую она бросила как бы вскользь.