– Осталась одна доза успокоительного. Когда поеду в Город в следующий раз, куплю ещё один инжектор, – сказала директор, немного грустно смотря на него. – Ты молодец, Ада, – она одобрительно похлопала её по коленке. – Я видела, как ты почти справилась. Согласись, это уже большой прогресс.
Аделаида натянуто улыбнулась и кивнула.
– Я не вру. В тот день, когда ты сможешь прочитать письмо и удержать истерику, именно в этот день будет наша победа.
Бриттани встала. Взяла со стола синюю прозрачную папку с историями болезней всех жителей пансиона и не спеша направилась к выходу. Ада на неё даже не смотрела.
– Мы договаривались с твоей кузиной, – начала она, остановившись у прохода, – что ты пробудешь здесь три месяца. Этот срок подходит к концу, но я думаю, тебе лучше ещё побыть здесь. У нас есть очевидный прогресс, но ещё есть над чем работать.
Ада пришла в себя, немного неуверенно и неловко задав вопрос.
– О, не беспокойся о деньгах, моя дорогая. С этим не будет никаких проблем, – она мило улыбнулась и ушла.
Отрицать очевидное было глупо. Прогресс и правда появился, даже большой. Но до полного избавления от приступов было, все же, далековато.
Июль медленно подходил к концу. На улице иногда стояла невыносимая жара. Все прятались от неё на террасе со стороны реки, которая регулярно продувалась прохладным ветерком. Из-за этого Бриттани ввела регулярную коллективную терапию, если её можно было так назвать. Обычно они просто собирались вместе и рассказывали друг другу какие-нибудь истории. Ада время от времени, по совету директора, рассказывала о своем муже, стараясь сохранять контроль на собой. В большинстве случаев это получалось – рядом с ней всегда была Стефани, которая могла попытаться её успокоить, или сделать укол с лекарством. В основном же она и озвучивала слова Аделаиды, на удивление правильно подбирая интонации.
После того, как Стеф взяла на себя роль директора пансиона при встрече с Грэхэмом Уэллсом все были полностью уверены, что Бриттани это так просто не оставит и каким-нибудь образом накажет дочь. Однако произошло ровным счетом наоборот: Стефани стала принимать участие в терапии каждого постояльца. Мать все больше и больше рассказывала ей о каждом человеке, с согласия остальных, конечно же.
Чаще всего она проводила беседы с Кевином, который не так давно вернулся из больницы после сердечного приступа. Чувствовал он себя хорошо, даже каким-то более живым выглядел. Стал меньше сидеть у себя наверху, чаще гулять. Бывало даже спускался к реке, правда, только в сопровождении Стефани.
После своего возвращения он поговорил с Аделаидой, отчасти подтвердив её опасения. После того разговора ему действительно стало плохо, в течении некоторого времени болело в груди, стало тяжело дышать, потом закружилась голова, и больше он ничего не помнил. Видимо, в этот момент и потерял сознание, с грохотом упав на пол и разбив миску. Хорошо, что это услышала Ада. Кевин не держал на неё зла, ведь она спасла ему жизнь. Да и после возвращения из больницы он, по его словам, стал “по-настоящему существовать в реальности”.
Стефани не могла делиться какой-то информацией после её бесед с Кевином, но намекнула, что его паранойя практически прошла, наблюдаются лишь какие-то остаточные моменты, вошедшие в привычку. Изменился и их прием пищи. Кевин начал бороться с ОКР, поэтому их застолья постепенно приобретали более традиционный вид. Лишь Реджинальд что-то бухтел себе под нос, что Кевину удалось вернуться с того света, а ему такая возможность не представится.
Чем таким неизлечимым болел Реджинальд знала только директор Клэтуотер, даже Стефани оказалась не в курсе. За исключением практически полного отсутствия волосяного покрова на голове – лишь ресницы остались – никаких явных свидетельств болезни не было. Бывало, он покашливал, но не сильно больше, чем здоровый человек. Никогда не показывал, что его мучает боль. Не замечая никого вокруг, Реджи вообще довольно быстро передвигался, но на короткие расстояния. Виктория постоянно утверждала, что боги наказали его за то, что он ведет себя как мудак. После почти трех проведенных месяцев тут Аделаида потихоньку начинала верить в эту гипотезу, ибо кроме гнева богов ничего не подходило.
Когда Клэтуотер вышла из её комнаты, на другом конце коридора послышался знакомый звук отсутствия хоть какого-то музыкального образования. Реджинальд в очередной раз беспорядочно нажимал на клавиши пианино. Это немного взбесило Аду. Она выглянула из комнаты. В конце коридора у открытой двери сидел Реджи, стуча по клавишам, при этом изображая полное наслаждение издаваемой какофонией. В этот же момент мимо неё пронеслась Ребекка, которая, метафорически выражаясь, оставляла после себя выжженный пол, разбрасывая чёрную ауру по всем стенам со словами: “Я сейчас прибью этого сукиного сына”. Шептала она это себе под нос, но так чтобы слышали все окружающие.