Встав из-за стола, она достала из ящика в шкафу колготки телесного цвета. Аккуратно надела их, проверяя на отсутствие стрелок. Внизу, рядом с несколькими обувными коробками, стояла пара красный балеток, которые тотчас отказалась на её ножках. Наконец, с вешалки она сняла главный атрибут своего плана – длинное легкое платье без рукавов, изумрудного цвета. Она легко облачилась в него, подол спадал практически до самого пола. Платье держалось на широких бретельках, при этом спина была полностью закрыта, а вырез на груди, напротив, уходил вниз до самой талии. Получалось, что ткань лишь слегка прикрывает бюст и при дуновении любого ветерка, все бы оказалось на виду. Чтобы такого не произошло, нужен был финальный ингредиент – широкий пояс алого цвета. Застегнув его чуть выше талии, она поправила бретельки, оставив лишь небольшое декольте.
Оценив себя беглым взглядом, а большого зеркала в комнате не было, Ада была весьма удовлетворена, отметив, что давно так хорошо не выглядела. Последним, что она достала из своей сумки был небольшой ридикюль, подходящий по цвету к поясу с балетками и серьгам, в котором уже было все, что могло понадобиться в практически любой ситуации. В заключении она достала из косметички на столе помаду и добавила на свои губы кроваво-красный оттенок, положив её в ридикюль. На всякий случай, Ада расчесала волосы ещё раз и опустила длинную прядь себе на правое плечо.
На её лице засверкала красивая улыбка. Она покружила на месте, убедившись, что все сидит ровно так, как она и задумывала, и открыла дверь.
Стефани, Виктория и Кевин все ещё стояли около её комнаты, и, когда она открылась, явно хотели что-то сказать, но моментально проглотили языки. Они оставались на месте с открытыми ртами ещё какое-то время, провожая идущую мимо них и улыбающуюся Аделаиду взглядом. Слегка приподняв платье, она медленно спускалась по ступенькам. Троицу отпустило остолбенение, когда Ада уже собиралась выходить на улицу. Они догнали её прямо у двери на террасу и спросили, что она собирается делать и зачем так вырядилась. Она ничего толком не ответила, лишь попросила ждать тут и не ходить за ней. Остальные удивленно переглянулись, но больше не мешали.
Девушка вышла на улицу, порхая над каменными тропинками к тому месту, откуда доносились ужасающие звуки пытки. Впрочем, сейчас они совершенно не раздражали. Может потому, что из-за этого платья настроение резко поднялось. А может потому, что у неё было несколько предположений о дальнейших событиях.
Реджи сидел на одной из четырех скамеек своего укромного уголка. Из-за живой изгороди, около трех метров в высоту, это место было практически не видно из окон особняка. Пространство имело правильную квадратную форму. В центре стоял небольшой непримечательный круглый фонтан, который сейчас не работал, окруженный четырьмя скамейками, к каждой вела каменная тропинка. Все остальное пространство оставалось практически пустым, лишь ровная зеленая трава, и небольшие клумбы за каждой лавочкой с фиалками, ромашками и маргаритками. Реджинальд заметил Аделаиду, когда та была уже в паре метров от него. С раздраженным лицом он грубо водил смычком по струнам, издавая совершенно невообразимые звуки.
– Какого черты ты тут забыла, Молчунья? И чего так вырядилась? – рявкнул он, прекратив “играть”.
Ада, естественно, ничего не ответила. Она лишь мгновение смотрела в его суровые глаза, а потом медленно прошла мимо него к соседней скамейке. Мягко опустившись на неё и поправив платье, она жестом предложила ему продолжить. Реджи непонимающе смотрел на неё, но совсем недолго. Он взял инструмент в нужное положение и вновь резко стал водить по струнам. Естественно, специально. Ада уже все поняла.
Она смотрела на него, не отрываясь. Внимательно. Ловя каждое движение. Нет, он играл так не потому, что не умел играть, а как раз наоборот. Реджи перевел сосредоточенный взгляд на неё, продолжая издеваться над струнами. Его действия становились все более и более резкими. Звуки, издаваемые скрипкой, принимали ужасающие формы. Но Ада не отворачивалась, не закрывала уши, почти не моргала и не уходила. Она слушала и… слышала. Он устал, немного запыхался. Правая рука ныла, мышцы заболели. Реджи остановился, а на её лице появилась ехидная ухмылка. Дышать было тяжело, как после долгой пробежки. Лицо немного покраснело, это чувствовалось. Нет, он не мог позволить ей выиграть. С новой силой он принялся убивать инструмент. Он водил смычком по струнам, умоляя про себя, чтобы от трения они загорелись. Но этого не происходило. В какой-то момент Ада просто закрыла глаза. В его сознании мелькнула надежда о победе. Однако, она облокотилась на спинку и, положив руки на колени, приняла расслабленную позу.