- Я так по тебе соскучился...
- Поэтому, сразу же поехал на работу? - язвительно ответила девушка, сделав безуспешную попытку освободиться.
- Хотел заскочить на пять минут, узнать как дела, - оправдывался он. - Но срочно пригласил на переговоры Нобель, пришлось задержаться.
Денис нежно погладил по щеке любимую, откидывая прядку волос. Осторожно прикоснулся к приоткрытым, ждущим губам и задохнулся от крепко обхвативших его рук. Долгий, страстный поцелуй прервался, лишь когда закончился воздух в легких.
- Мог, хотя бы, позвонить, - едва отдышавшись, упрекнула Юлия. - Ты, правда, соскучился?
- Очень! - честно признался Денис. - Места себе не находил.
Девушка привычно зацепилась острыми коготками за мочку уха.
- Дядя проездом в столице. Очень хотел тебя видеть. Так что, собирайся - экипаж ждет у подъезда.
Уточнений он не дождался и пришлось безропотно подчиниться, не задавая лишних вопросов. По дороге выяснилось: Павел Михайлович заказал отдельный кабинет в "Астории".
- Что за новенькая девушка - там, в приемной? - безмятежным голоском промурлыкала Юлька, прижавшись к Денису на тесном сиденье наемной кареты. - Раньше я ее не видела.
- Какая девушка?
Денис артистично изобразил невинное удивление и прижал ладонь девушки к своей щеке. Слегка пощекотав ее двухдневной щетиной, он посмотрел на любимую кристально честным взглядом.
- Ты знаешь прекрасно, о ком я говорю! - Маленький кулачок девушки прошелся по ребрам. - Чтобы завтра же избавился от нее!
Все правильно. С точки зрения жен и невест, подчиненные слабого пола должны быть старыми, толстыми и ходить в собственноручно связанных кофтах. Роговые очки с дужкой, перевязанной бечевкой, приветствуются особо.
- Я не могу просто так выбросить Марию на улицу, - со вздохом ответил Денис. - У нее матушка больна - она одна за ней ухаживает. И работник очень хороший.
- Значит, переведешь ее к дядюшке! - отрезала Юлька. - Павел Михайлович открывает в столице отделение Харьковского банка и от грамотного специалиста не откажется.
Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал. Кадровые проблемы собственного мужа во внимание приняты не были.
Оставшаяся часть дороги прошла в безмолвных ласках соскучившихся влюбленных...
В отдельном кабинете престижной столичной ресторации их уже ожидал московский родственник.
- Возмужал ты, Денис Иванович, изрядно. - Павел Михайлович крепко обнял молодого человека и похлопал его по спине. - Земля слухами полнится: дошло до меня, что ты нефтяным магнатом в одночасье сделался?
- Нужда заставляет, - тяжело вздохнув, с показным расстройством ответил Денис. - Юльке шубку надобно новую к зиме справить: прежняя износилась совсем.
Рябушинский добродушно рассмеялся и попросил официанта, сноровисто расставляющего на столе блюда с холодной закуской:
- Принеси нам сразу горячее.
Он повернулся к молодым людям и сокрушенно развел руками:
- Вы уж, простите старика - на вечерний литерный тороплюсь.
- Неужели нельзя было погостить денек-другой? Когда еще в столицу выберешься?
Девушка ловко подцепила вилкой изворотливую креветку и вопросительно посмотрела на дядю.
- В следующем месяце вновь приеду - обнадежил ее Рябушинский .
Он отложил в сторону вилку, так и не притронувшись ни к одному блюду, и повернулся к Денису.
- Разговор у меня есть к тебе серьезный.
- Слушаю внимательно, - коротко ответил молодой человек.
Купец достал небольшую табакерку, захватил щепоть душистой травы и заложил в ноздрю. Громко и смачно прочихавшись, продолжил:
- Посоветоваться хочу. Высвободился небольшой капитал и думаю вложить его в железнодорожную концессию. Как ты на это смотришь?
Смотрел Денис крайне отрицательно - вложение долгосрочное, а финансовый кризис ожидался менее через два года. Сказать, что об этом написано в учебнике по экономике выпуска две тысячи лохматого года, он, по известным причинам, не мог. Пришлось импровизировать.
- Могу другое предложить, Павел Михайлович. В ближайшее время будут в цене активы Рокфеллера и братьев Нобелей. Месяца через четыре можно будет переложиться в один европейский фонд. К концу следующего года все свободные средства рекомендую переводить в наличное золото.
Денис взял в руки бутылку сухого белого вина и разлил его по фужерам - молчаливый упрек Юлии не остался незамеченным.
- Ждешь обвала на рынках? - догадался купец. - Что же, на то оно и похоже. Слишком хорошо было все последнее время. Скорее всего, придется последовать твоему совету. Говорят - да я и сам это вижу - что ты никогда не ошибаешься.
- У меня тоже есть просьба: требуется грамотный управляющий для одного проекта.
- А что за проект? - заинтересовался Рябушинский.
- Беспроводные средства связи. Передача изображения на расстояния и ... еще кое-что.
- Интересно, - протянул Павел Михайлович. - Про это я еще не слышал.
- Господа финансисты, - вмешалась в беседу Юлия. - Предлагаю на время забыть о делах и пообедать, пока все не остыло.
Она приподняла крышку фарфоровой супницы и с наслаждением вдохнула пряный аромат осетровой солянки.
- Ух, как вкусно пахнет! Разливайте же скорей - у меня от ваших разговоров аппетит скоро пропадет...
Дальнейшая беседа носила исключительно светский характер. Обсудили все политические новости, в которых молодой человек был не очень силен, новую парижскую моду и столичные сплетни. Здесь солировала Юлька. Молодой человек рассказал несколько бородатых анекдотов имевших несомненный успех, после чего обед приблизился к своему завершению: времени до отправления поезда было в обрез.
По дороге на вокзал девушка известила своего дядю о новом кадровом решении. Рябушинский от души рассмеялся и похлопал Дениса по плечу; жест мужской солидарности толковался однозначно - привыкай, не то еще будет.
Проводив до вагона московского гостя, отправились домой. В тряском холодном экипаже Юлька привычно укусила Дениса за мочку и ласково пригрозила:
- Домой приедем - за все ответишь!
Молодой человек пожал плечами:
- Pourquoi pas?
Возражений не последовало.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
"Главный тренер сборной России по футболу Арсен Венгер заявил в своем интервью, что Криштиан Рональду отстранен от тренировок за систематическое нарушение спортивного режима..."
Берлинский экспресс отходил в полночь и командированный сотрудник торгового дома приехал на вокзал заблаговременно, чтобы не зависеть от капризных столичных извозчиков. Как и многие другие пассажиры, оставшееся до отправления поезда время он проводил незатейливо: купил свежих газет в дорогу, выпил чашечку турецкого кофе, пересчитал голубей, снующих под ногами в ожидании горсти семян подсолнуха, и бесцельно побродил по перрону.
Когда пыхтящий черным дымом паровозик подал состав и объявили посадку, желание у Исайи было только одно: поскорее добраться до купе и упасть на мягкую полку. Под мерный стук колес он еще раз прокрутил в памяти события прошедшего дня, круто изменившего его жизнь. В этом Исайя не сомневался.
Двенадцать лет назад, маленький еврейский мальчик впервые услышал страшное слово: погром. Небольшой, уездный городок южных окраин империи в одночасье превратился из тихого захолустья в кромешный ад.
Известный душегуб, с незамысловатой кличкой Жид, всего неделю как вернувшийся с каторги, вырезал семейство местного судьи, пятнадцать лет назад выписавшего ему билет в Сибирь. В обед по городку поползли слухи, перемежаемые угрозами и проклятьями, и местная еврейская община спешно закрывала винные лавки, аптеки и магазинчики.
Вечером, тысячная толпа, пьяная от вина, ярости и собственной безнаказанности, принялась за нелегкий труд восстановления справедливости. Вдребезги разлетались осколками витрины, пухом из разодранных перин покрывались мостовые, а многолетний коньяк мешался с молодым портвейном в осипших от крика глотках.