- Каждому на атаку дается три-четыре секунды. Не больше. Если не успел свалить противника, проходишь дальше - каждый со своей стороны. Внимание охранника при этом рассеивается. Добивает идущий следом. Если и он не справился - передает дальше по цепочке. И так до последнего бойца.
- Денис Иванович, - обратился с вопросом Платов. - А если и п-последний не сумеет добить?
- Тогда мне придется набирать новую группу диверсов! - жестко, без малейшего намека на шутку, ответил Денис.
- Поехали!
Выдержать двадцатисекундный шквал непрекращающихся ударов, да еще и на ограниченном пространстве, тяжело даже мастерам очень высокого уровня. Практически - невозможно. На этом, собственно, и строилась нехитрая методика спецподразделений. Денис сломался на четвертом.
- Стоп, бойцы! Следующим встает Платов. Остальные - нападают.
- С-слушаюсь, шеф...
Вытерев кровь с брови - кожа на перчатках была все-таки грубоватой - он направился в душевую, но остановился, увидев в двери взволнованного чем-то Федьку.
- Денис Иванович!
В голосе верного помощника проскальзывали истеричные нотки, а взгляд был обреченно-отчаянным.
- Денис Иванович, - понизив голос до шепота, повторил он. - Юлия Васильевна пропала!
Начальник Московского Охранного отделения подполковник Мартынов хмуро рассматривал сидящих перед ним посетителей. Одного из них, известного предпринимателя Рябушинского, он знал не понаслышке: дважды на его предприятиях арестовывали профессиональных агитаторов.
Обычные, малоприязненные отношения между жандармерией и купечеством, в данном случае были подвергнуты исключению. Павел Михайлович был уважаем во многих ветвях власти. Почетное звание потомственного гражданина, выданное Канцелярией Его Императорского Величества, было лишним тому подтверждением...
Второй, молодой человек, хоть и обладал приятной наружностью, не понравился шефу охранки сразу. Точнее, не понравился холодный, слегка пренебрежительный взгляд: именно так на Константина Петровича имел обыкновение смотреть директор Департамента полиции. Но считаться приходилось и с этим юношей: в архиве Отделения досье имелось на всех известных людей Российской империи.
После взаимных обязательных приветствий разговор начал именно молодой человек. И начал с весьма неприятного вопроса:
- Почему дело находится в ведении Охранного отделения, а не полицейского сыска?
Подполковник чертыхнулся про себя: еще и этих не хватало для полного счастья. Вчера вечером была неприятная беседа с извечными конкурентами в синих мундирах - Губернским управлением жандармерии. Дело представлялось громким, и охотников за лаврами было предостаточно.
- Потому что в карете была обнаружена записка противоимперского содержания.
Помимо фразы: "Смерть самодержавию", записка носила ряд нецензурных выражений в адрес монаршей особы, поэтому показывать ее посетителям он не собирался.
- И что удалось выяснить на сегодняшний день?
Это начинало походить на допрос. Мартынову очень хотелось поставить молодого г-на Черникова на место, но приходилось помнить и об утреннем телефонном разговоре с канцелярией московского обер-полицмейстера. Давление было не шуточным - требовали скорейшего расследования дела.
И настоятельно просили - а просьбы такого уровня равносильны приказу - со всей почтительностью отнестись к родственникам похищенной. К последним был причислен и Дениса. Светская хроника столичных и московских газет взахлеб обсуждала предстоящую помолвку богатой наследницы и молодой, восходящей звезды финансового мира.
- Константин Петрович, голубчик - вмешался Рябушинский, почувствовав несколько напряженную атмосферу. - Поймите нас правильно - мы очень волнуемся за судьбу Юленьки.
- Я все понимаю, Павел Михайлович, - попытался добавить сочувствия в голосе шеф охранки. - Мы делаем все возможное и, поверьте, обязательно найдем похитителей.
- Вы так и не ответили, господин подполковник, есть ли хоть какая-то информация?
Стереотипы, намертво вбитые в голову еще советской пропагандой, сказывались и здесь: никакого уважения к охранному ведомству Денис не испытывал. Поэтому он и не старался быть любезным.
- Есть кое-какие зацепки, - неохотно ответил Мартынов. - Но, даже принимая во внимание ваше состояние, рассказать, увы, ничего не могу. Расследование проводится в глубочайшей тайне.