– Скажи мне, друже, как купцы варшавские товар развозят по стране?
– То просто, пан Данила, – ответил шляхтич, с удовольствием крякнув после доброго глотка пива. – Кто сам везет, а кто и почтой отправляет, если нужда имеется в разные концы перевезти.
Надо же, у них и почта имеется – удивленно мелькнула в голове неизвестно откуда взявшаяся мысль. Почесав в затылке, запорожец задал следующий вопрос, мимоходом хлопнув по спине поперхнувшегося пивом Лисицу:
– А если товар потеряется при перевозке? Почта оплатит его стоимость?
– Не знаю, брат, – смущенно ответил пан Ляшко. – Слышал, что некоторые страхуют в кофейне Ллойда свои грузы, но это обходится дорого.
– Не дороже денег, – непонятно возразил Данила и продолжил расспрос: – А банкирские дома принимают к закладу почтовые расписки?
Шляхтич задумался на мгновенье и нерешительно произнес:
– Если товар застрахован, то почему бы и нет? Только, пока не выкупишь расписку, груз получить не сможешь. А ты что задумал?
– Кидать будем, – авторитетно вмешался в беседу Лисица, с наслаждением вгрызаясь в куриную ляжку. – Данила же ясно баял. Страховую компанию и кинем.
– То есть так, проше пана? – приподнял бровь пан Ляшко.
– Посмотрим, – задумчиво пообещал Палий. – Может страховщиков, а может почту… или банк. Скорее всего, всех вместе. Ты мне вот еще что скажи: какой товар самый дорогой у купцов?
Ответ последовал быстро и уверенно:
– Заморский! Пряности индийские и китайские. Дороже золота по весу ценятся.
– Значит, пряности, – протянул Данила и усмехнулся, негромко добавив себе под нос: – Надо же, сто лет будет эта схема работать, пока один умный человек не найдет в ней изъян. Лохи, одним словом… по другому не скажешь. Будем учить!
Откуда в нем была эта уверенность и эти знания, он не знал. Зато твердо помнил, что любой новый вид деятельности в финансах в первую очередь подвергается проверке со стороны мошенников. И еще он откуда-то знал, что задуманную им операцию придумал один известный московский аферист в середине девятнадцатого века, и только через два десятилетия полицейские смогли разгадать ее суть. Оторвавшись от раздумий, Данила с улыбкой наблюдал за яростным торгом пана Ляшко с корчмарем. Серебряный рубль молча лежал на столе, ожидая своей разменной участи.
– Два злотых и пятнадцать грошей за стол и ночлег. Так?
– То так, – важно кивал в ответ трактирщик.
– Один талер – это три злотых, что есть девяносто грошей или сорок пять копеек серебром. Так?
– Истинно, пан.
– Значит, ты нам должен… – шляхтич на секунду задумался, молча шевеля губами в сложном подсчете, и наконец выдал окончательную цифру: – Шестьдесят две копейки и два шеляга.
– Один, – поправил его недовольный корчмарь и напомнил: – Один грош это три шеляга.
– Нехай будет один, – снисходительно согласился пан Ляшко и победоносно взглянул на товарищей.
Данила весело рассмеялся и поднялся из-за стола:
– Давайте почивать, други. С утра опять в дорогу.
Сладко выспавшись на мягких пуховых перинах, плотно позавтракав перед отъездом, друзья неспешно двинулись в дальнейший путь под теплыми лучами яркого весеннего солнца. Добравшись без происшествий до родного куреня, казаки были радостно встречены своими товарищами, устроившими им веселое застолье за столом летней кухни. Пан Ляшко в лицах расписывал приключения, выпавшие на их долю, особое внимание уделив операции с оливковым маслом. Авторитет Данилы в глазах запорожцев после этого поднялся еще выше. Метелица, вытирая выступившие от смеха слезы, поделился с друзьями новостью:
– Данила, тебя десяток хочет атаманом кричать. Мирон против, но почти вся куренная старшина поддержит. Так что готовься принимать бунчук.
– Да куда мне, батько? – смущенно ответил запорожец. – Молод я еще.
– Зато удал! – возразил старый казак. – И бою, и на кулаках, и…
Тут он замялся, подыскивая нужное выражение и, не найдя, резко взмахнул рукой.
– Характерник, одним словом. Они, брат, всегда у казаков в почете. Один Иван Серко, царствие ему небесное, сколь душ вольных от погибели спас своим умением. И раз тебе судьбина выпала такая, то будешь в ответе за своих товарищей. Так, братцы? – произнеся напыщенную речь, бывалый казак внимательно осмотрел примолкших запорожцев.
– Любо! – дружный рев десятка спугнул стаю ворон с деревьев.
Данила поднялся с лавки, вглядываясь в серьезные лица. Казаки – знакомые и незнакомые, пришедшие на место погибших товарищей – ободрительно кивали ему в ответ.
– Поклон низкий вам, други, за честь великую. Но… – взяв небольшую паузу, он решительно продолжил: – Стребую я с вас по полной мере. Потом не обижайтесь.
За столом раздался дружный смех. Метелица одобрительно крякнул при последних словах и негромко сказал, наклонившись к молодому запорожцу:
– Завтра поутру скачи в Батурин – тебя кошевой к себе требовал.
– Зачем, батько? – недоуменно спросил Данила.
– То не ведаю. Мне не докладывают.
Приняв положенную порцию поздравлений, уже избранный, но еще официально не утвержденный в должности десятник, покинул продолжающееся пиршество, чтобы подготовиться к завтрашней поездке. Из старого сундука на свет было извлечено нарядное платье, а недельная щетина безжалостно уничтожена острым черкесским клинком. Засветло покинув родной курень, уже в полдень Данила переступил порог войсковой канцелярии. Потомившись в приемной около часа, он получил приглашение и вошел в кабинет кошевого атамана Запорожской Сечи.
– Поклон тебе, батько атаман! – стандартно приветствовал он полноватого мужчину с седым оселедцем и длинными усами, вальяжного восседавшего в мягком резном кресле. Синий атласный полукафтан с золотыми позументами ладно сидел на крепкой фигуре Петра Калнышевского, выглядевшего много моложе своих семидесяти лет.
– Проходи казак, присаживайся, – кивнул атаман, не отрываясь от бумаг.
Рядом с ним сидел высокий, сухощавый запорожец средних лет с орлиным носом и жесткими, цепкими глазами – войсковой писарь Трофим Забегайло. Неуверенно потоптавшись на месте, Данила осторожно присел на краешек венского стула, с любопытством оглядывая богатое убранство помещения. Не обращая на него никакого внимания, писарь положил на стол перед атаманом очередной лист бумаги и доложил:
– Из Самарской паланки пришли подводы с солониной, вся порчена.
– Сколько всего? – уточнил Калнышевский.
Трофим пододвинул к себе чистую бумагу, обмакнул перо в бронзовую чернильницу и принялся считать вслух:
– Одиннадцать подвод, да в каждой двадцать четыре бочки, да по пятьдесят фунтов…
– Тринадцать тысяч двести фунтов, – машинально ответил Данила.
Атаман удивленно хмыкнул, а писарь, закончив подсчет, настороженно спросил:
– Откуда ведаешь верный счет?
За Данилу ответил кто-то другой – монотонно и заучено:
– При умножении любого двузначного числа на одиннадцать нужно сложить цифры, из которых состоит данное число, и полученную сумму вставить между этими цифрами. Если полученная сумма больше десяти, то к первой цифре прибавляется единица.
– Погоди, погоди! – осадил его заинтересованный писарь. – Повтори еще раз.
Данила повторил. Трофим сделал несколько подсчетов на бумаге, после чего посмотрел на него с откровенным изумлением:
– Сходится! А на пятьдесят как помножил в уме?
– Проще разделить данное число на два и приписать пару нолей. Ничего сложного.
Еще одна проверка и одобрительное кряканье. Кошевой, внимательно наблюдавший за устроенным математическим экзаменом, с усмешкой спросил:
– Значит, правду люди говорят, что у нас в войске появился сильный характерник. Откуда познания, казак?
– Не ведаю, батько кошевой, – честно признался Данила. – Само откуда-то берется.
Вмешался Трофим:
– А как другие числа множить, знаешь?
– Знаю, только это немного сложней будет. Надо на бумаге объяснять.
– Пойдешь ко мне в наказные?
– Мне с товариством привычнее, – после минутного раздумья, ответил молодой запорожец и сокрушенно развел руками.
– Погоди ты, со своими подсчетами! – осадил писаря атаман и обратился к Даниле, тщательно скрывая заинтересованность в голосе: – А судьбу можешь предсказать?