— Спасибо.
Он понажимал какие — то кнопки, и начался фильм, но потом что — то сделал на своем краю дивана, который начал медленно опускаться назад, превращаясь в кресло.
— Эй, — сказал я. — Как я это делаю?
Уголки его губ приподнялись как раз в тот момент, когда он отпивал из бутылки.
— Сбоку есть кнопка.
Я нашел кнопку, и медленно начала подниматься опора для ног, а спина автоматически отклонилась назад.
— О, дружище, мне нужно купить себе такой же.
— Сестра заявляла, что это пустая трата денег. Но лучше решений я в жизни не принимал.
— Понимаю почему. — Господи, было так удобно. — Окей, расскажи мне о том, что ты рисовал для фильмов.
Он улыбнулся.
— Хорошо.
— Над чем тебе больше нравится работать? — спросил я. — Люди или драконы?
— Драконы.
— Который именно?
— Беззубик.
— Разумеется.
— Проблема?
Я засмеялся.
— Нет. Было бы ошибкой выбрать кого — то другого. Он самый милый, без сомнений.
Эндрю хохотнул.
— Так и есть. Он очень похож на кота.
Некоторое время мы смотрели фильм в тишине.
— В настоящее время работаешь над чем — то? — задал я вопрос. — Хочу посмотреть твои работы.
Он швырнул мне обложку диска и вздернул бровь, возвращаясь к фильму. Я таращился на обложку, не совсем врубаясь, в чем прикол. А потом меня осенило. О, Господи.
— Ты рисовал обложку?
— Думал, мне придется ударить тебя ею по голове, — со смешком сказал он. — Да, я работал над ней. Но работа не только моя. Требуется громадная команда.
Я изумленно покачал головой.
— Ты работал над гребаной обложкой? Офигеть как круто! Ты должен это провозгласить. Почему ты всем не рассказываешь?
— Потому что я не мудак.
Я фыркнул.
— А я был бы огромным мудаком.
Он захохотал.
— В этом городе и без меня достаточно выпендрежников и звездных подражателей.
— Знаешь что? — спросил я. — Мне нравится это в тебе.
Его губы дрогнули от пытавшейся вырваться улыбки.
— Спасибо. — Он вернулся взглядом к фильму. — Ты тоже не пытаешься вскарабкаться по социальной лестнице. Приятно встретить такого человека в этом городе.
Его слова вынудили мое сердце сбиться с ритма, что застало меня врасплох. Типа как при столкновении с форвардом в матче по регби.
Он смотрел на меня и кусал губу, и я почти мог видеть бегающие мысли в его голове. Потом он улыбнулся.
— Хочу тебе кое — что показать. — Он спрыгнул с дивана и ждал, пока я нажму на кнопку, чтоб автомат вернулся в исходную позицию. Он выгнул бровь. — Знаешь, можно просто слезть.
— Ни за что, — возразил я. — У меня до сих пор на заднице шрамы от ботинка Наны. Я спрыгнул с ее кресла, мне тогда было шесть. С того момента я послушно поднимаю каждое кресло, в котором сижу.
Он рассмеялся и кивнул в сторону лестницы.
— Пойдем.
Я проследовал за ним, оценивая открывшийся вид на его зад. Он остановился в дверном проеме, но я мог рассмотреть, что было внутри: его огромная постель размера «кинг — сайз» с массивным деревянным каркасом, покрывало и одинаковые черно — золотые подушки, и даже не касаясь их, я знал — они были дорогими. И мягкими.
— Если ты хотел меня в своей спальне, стоило только попросить, — пошутил я.
Только вот я не шутил. Я был бы не прочь провести немного времени в его комнате.
Он прошел к другой двери.
— Вообще — то в шкафу.
— Хочешь меня в гардеробной?
Он с недоумением уставился на меня.
— Где?
Чертовы австрализмы не давали покоя.
— Блин. Шкаф. Гардеробная. Одна фигня. Серьезно, тебе необходимо выучить австралийский, чтоб общаться со мной. Ты реально возьмешь меня в шкафу? — Я пожал плечами. — Меня извращения не смущают.
Он остановился, касаясь рукой двери.
— У меня нет извращений, — возмутился он. — Ты всегда говоришь только о сексе?
— Не всегда, — признал я. — Еще частично о еде и музыке.
— В каком — то конкретном порядке?
— Нет. Люблю менять местами. Заставлять гадать.
Он закатил глаза и отвернулся к двери.
— Я еще никому этого не показывал, но думаю, ты сможешь оценить.
Я припомнил, насколько он волновался, когда решил мне что — то продемонтсрировать, поэтому мне стало любопытно, что же это такое. Он открыл дверь, и с правой стороны длинного гардеробного шкафа виднелись полки и аккуратно висящая одежда. А слева — голая стена. Только это была не просто стена. Над моей головой было длинное узкое окно, откуда пробивалось естественное освещение, а стену покрывали борды. Они явно были нарисованы им; некоторые черно — белые, некоторые цветные. Одни полностью завершены, другие были лишь набросками.