Он провел рукой по моему плечу, словно его прикосновение могло исцелить боль.
— Они не по — настоящему мертвы, — прошептал я. — Для меня. Так заявил мой отец. Последние его слова — для них я мертв.
— О, Спэнсер.
Я позволил слезам пролиться. Я даже не пробовал их тормознуть.
— Мне было шестнадцать, — проговорил я. — И я был геем.
Он отпустил мою руку и, притянув к себе, обнял. И его тепло стало надежным убежищем, не существовавшим для меня годами.
— А потом появился ты, — пробормотал я.
Он чмокнул меня в макушку.
А потом появился ты.
Глава 10
Проснулся я от безбожной головной боли. Жалюзи пропускали пронзительный солнечный свет, в желудке все переворачивалось, и тут я вспомнил…
Поцеловал Эндрю, оставил его в баре с Эли, уговорил полбутылки бурбона, вел себя перед всеми как полнейшая бестолочь, Эндрю вернулся ко мне.
Он вернулся ко мне.
Воспоминаний о попадании в квартиру не наблюдалось. Я вспомнил тревогу на лицах Эмилио и Даниэлы. Лолу, как она старалась помочь. Потом припомнил сидящего рядом со мной на полу Эндрю.
Я принял вертикальное положение и пожалел об этом.
— Есть кто? — прохрипел я.
Тишина. Тьфу. Как же трещала башка.
Я потянулся к телефону проверить время, на нем лежал лист бумаги — написанная от руки записка. «Спускайся вниз».
Подчерк не принадлежал Эмилио, Даниэле или Лоле, или даже Габу. Это Эндрю.
Я слетел с постели и вынужден был облокотиться на стену, чтоб прийти в себя. Чертово похмелье. Прошел в ванную, заметив: на мне до сих пор надет вчерашний наряд. Хотя кто — то снял с меня ботинки. Душ показался раем, и я стирал с кожи зловоние бурбона. Чистка зубов почти превратила меня в человека, но оставаться здесь дольше было нельзя.
Эндрю ждал меня в салоне Эмилио.
Я оделся и прервался только принять «адвил», после двигая вниз. Даже обжигающие солнечные лучи не могли тормознуть меня. Возле запасного выхода стоял Габ, посасывал мерзкую сигарету. От запаха захотелось блевануть. Он улыбнулся.
— Привет. Как голова?
— Не очень — то. Слушай, прости за вчерашнее.
— Не стоит, — снова улыбнулся он. — Кое — кто все еще здесь. — Он кивнул на вход. — По — видимому, ночевал на твоем диване.
Я старался не лыбиться, а Габ, не произнеся больше ни слова, пихнул ногой дверь, пропуская меня внутрь.
— Спасибо.
Мне не хотелось вмешиваться в приватную беседу, но Эмилио, Даниэла, Лола и Эндрю явно не ожидали, что я завалюсь через заднюю дверь. Входя, я расслышал самый конец их разговора. Звучал голос Эмилио.
— … после появления брата он пребывал в полном раздрае.
Сердце замерло, а мой и без того хлипкий желудок перевернулся. Я догадывался, что после вчерашнего срыва стану темой их разговоров.
— Тогда он и набил птиц на плечо? — спросил Эндрю.
— Да, — отозвался Эмилио. — Они символизируют жизнь после смерти. Ну, знаешь, новое начало, что — то такое.
Я вошел. Эмилио заметил меня первым.
— А вот и он! Хорошо себя чувствуешь?
— Дерьмово, если честно, — ответил я, будучи не в силах оторвать глаз от Эндрю. Одет он был в мои вещи.
Он медленно поднялся, настороженно улыбаясь.
— Я… Пришлось одолжить у тебя футболку. Надеюсь, ты не против?
Я покачал головой.
— Ни капельки.
В течение долгой минуты мы просто смотрели друг на друга.
— Ладно, — сказала Лола, выдергивая меня из ступора. — Мы скоро вернемся. — Она схватила Даниэлу за руку и увела, утаскивая и Эмилио.
И вот мы остались вдвоем. Я улыбнулся.
— Привет.
— Привет.
— Ты остался.
— Да.
— Мне правда очень стыдно за вчера.
— Не нужно извиняться.
— Я многого не помню, — сознался я. — Помню, что психанул, только за это и могу извиниться. Клянусь, я не безнадежен.
Он подошел ко мне и остановился совсем рядышком.
— Голоден? — поинтересовался он. — Можем позавтракать марокканской кухней.
— Звучит превосходно.
— Нам нужно поговорить.
Я кивнул.
— Нужно. — Я глубоко вдохнул и задал вопрос, сомневаясь, стоило ли. — Пообщался вчера с Эли?
Он кивнул.
— Спросил его насчет рисунков и заявке на работу. Он признался, что снимал копии, но не смог заставить себя взять оригиналы. Он даже первое собеседование не прошел, потому что не предоставил иллюстрации. Сказал, что сожалеет.