— Я еще и классику люблю, типа «Франкенштейна» и «Волшебника страны Оз».
Я покачал головой.
— Сложный ты человек.
Теперь он ухмылялся, выглядя при этом очень привлекательным.
— Да не особо.
— Еще как особо. Любимая книга?
— О, — он прищурился, словно ему было больно, что приходилось выбирать всего одну. — «Убить пересмешника». Знаю, эту книгу любят все. — Он пожал плечами.
— Ну, на то есть причина, — отметил я. — Любимая песня?
Он вскинул руку.
— Нет. Слишком большой выбор.
— У всех есть самая любимая песня.
Он покачал головой.
— У тебя есть?
— Да.
— И что за песня?
— Не скажу. Сегодня вопросы о тебе, а не обо мне.
— А когда будет твоя очередь отвечать на вопросы?
— Завтра.
— Мы встречаемся завтра?
— Ага.
— Где?
— У меня, — предложил я, понятия не имея почему. Слова вылетели прежде, чем я успел их остановить. — Если хочешь. Или можем пойти в другое место, мне все равно.
— И ты расскажешь мне о любимой песне?
— Да, как только ты сузишь свой выбор до одной. До одной любимой песни.
Он улыбнулся и покачал головой.
— Я могу сказать «вето».
Я ухмыльнулся в ответ.
— Можешь, но не станешь. Окей, расскажи о друзьях.
Он замолчал.
— Ты хочешь познакомиться с ними? — спросил он, улыбка исчезла, а в глазах появилось опасение.
— Как сказать, — ответил я, пожимая плечами и стараясь выглядеть спокойным. Видимо, я задел его за живое. — Если понадобится, наверно, захочу. Но сейчас мне просто нужно разобраться, почему ты именно такой, какой есть. — Потом я спросил: — Тебе бы не хотелось, чтоб я с ними встречался?
Он протараторил:
— О, нет — нет. Я не против, — и покачал головой. — Просто не знал, как далеко все зайдет, вот и все. Не хочу, чтоб кто — то неверно нас истолковал, и предпочел бы не говорить никому, — он рукой указал на нас обоих, — что это сделка.
— Зайдет настолько далеко, насколько необходимо, а ты можешь говорить людям все, что тебе по душе, — сказал я ему, надеясь, что смог изобразить обнадеживающую улыбку. — Мы зайдем так далеко, чтоб Эли увидел нас вместе и понял, от чего он отказался. И все.
Эндрю кивнул и опустил глаза на свои руки.
Я сделал глубокий вдох.
— Ладно, расскажи мне о нем.
— Что ты хочешь знать?
— Полное имя.
— Эли Мастерсон.
— Сколько лет?
— Двадцать пять.
— Где вы познакомились?
Он улыбнулся.
— В продуктовом магазине.
— Кто кого пригласил на свидание?
Эндрю моргнул и тихо ответил:
— Он пригласил меня.
— У тебя есть его фотки?
Эндрю достал телефон из кармана, пролистал несколько страниц и передал мне.
— Есть несколько, — сказал он. — Можешь посмотреть, если хочешь.
У Эли были темные волосы, темные глаза, оливковая кожа и широченная улыбка. Первое изображение — их совместное сэлфи. Эли держал что — то в руках. Эндрю держал телефон, поэтому я предположил, что сфоткаться — его идея. Я перешел к следующим: на первом Эли смотрелся естественно, на втором показывал язык. Потом снятое кем — то другим фото, где они сидят вместе. Выглядели они довольно счастливыми, хотя не то чтоб я хорошо знал Эндрю — и никогда не положил бы глаз на Эли — но казалось им весьма легко вместе.
— Сколько вы встречались?
— Восемь месяцев, — ответил Эндрю.
— И жили вместе?
Он кивнул.
— Мы съехались спустя пару месяцев после начала отношений. — Он боязливо засмеялся. — Знаю, звучит глупо. Но он и так бывал здесь ежедневно и платил за квартиру, в которой не жил, так что было логично. — Эндрю протяжно и громко выдохнул. — Все наши отношения были похожи на ураган. Все происходило слишком быстро.
— Вы обручились?
— Да. — Он дернул плечом. — Ну, фактически нет. У нас не было колец или чего — то подобного. Он предложил пожениться, но больше эту тему не поднимал.
Х — м–м. Странно.
Было кое — что еще, о чем мне нужно было знать.
— Эндрю, могу я спросить о личном?
Он захохотал.
— А ты еще не спрашивал?
Я улыбнулся. Как бы правдиво ни звучало, но этот вопрос был о другом.
— Он обидел тебя?
Эндрю замер, потом моргнул.
— Когда ушел от меня?
— Нет, я имею в виду, вообще обижал? Бывал ли он грубым, запугивал или проявлял агрессию?
— Что? Нет, — вспылил он. — Нет, ничего такого. Он никогда таким не был. Почему ты вообще спросил? Думаешь, в таком случае я хотел бы его возвращения?
Я поднял руки в знак предложения мира.