Он рассмеялся.
– По рукам.
– И хороший. Мне нравится с шоколадной глазурью и ганашом6. И не какой–то там покупной.
– Но мне–то ты предлагал покупной.
– Правда. То было раньше. Раз ты не готовишь дома, значит, и в магазин не пойдешь.
– Я хожу в магазин, – заступился он за себя. – Просто за… продуктами, не требующими приготовления.
Я хмыкнул.
– Сегодня готовишь ты.
Он простонал.
– Реально?
– Ага. Во сколько ты заканчиваешь работать?
– Буду у тебя около семи. Нормально?
Я посмотрел на часы. Было почти пять.
– Нормально.
– Я надеялся, насчет готовки ты шутил. Думал…
– Что ты думал?
Он прокашлялся.
– Неважно. Мне нужно идти. Увидимся вечером.
Трубка замолчала. Наверно, вошел кто–нибудь из коллег. Я завершил покупки, включая лимонный джелато, и отправился домой.
В пять минут восьмого раздался стук в дверь. Фоном играл выбранным им для меня джазовый альбом. Я распахнул дверь и увидел Эндрю. Выглядел он великолепно. И улыбался. Сколько там прошло с последней встречи? Два дня? Каким–то образом он стал еще привлекательнее, чем я помнил. Хотелось схватить его за трикотажный жилет, затащить внутрь и зацеловать, но вместо этого, поскольку манеры имели место, я отошел в сторонку.
– Пожалуйста, входи.
Он прошел внутрь и немного нервно спрятал руки в карманах.
– Ты проигрываешь выбранный мной альбом.
– Да. – Я закрыл дверь и подошел к нему вплотную, наши губы почти соприкасались. Пахло от него свежестью и блаженством, и я вдохнул его аромат. – Здравствуй, – прошептал я.
Он поцеловал меня, и мне пришлось сдерживать желание прижать его к двери и целовать до тех пор, пока он не сможет стоять. А хотелось. Господи, как же хотелось. Я оторвался от его опухших губ, отчего он часто задышал, и умудрился выдавить из себя лишь одно слово:
– Ужин.
Эндрю нахмурился и даже надулся. Смотрел он прямо на мои губы, при этом облизывая свои.
– Мы можем сделать заказ. Я оплачу.
Я рассмеялся и отступил на шаг. Он слишком опьянял.
– Соблазнительно. Просто охренеть как соблазнительно, но нет. Я пообещал научить тебя готовить.
Он глянул в сторону кухни.
– Ты не прикалывался?
Я покачал головой.
– Нет. А с чего ты решил, что я пошутил?
Он разрумянился от щек до воротника. Именно тогда я и заметил, что перед приходом сюда он принимал душ. Вспомнился наш разговор об ужине и переход к беседе о римминге…
– Ты посчитал ужин эвфемизмом для чего–то другого? – спросил я.
Он стрельнул в меня глазами и пропищал:
– Возможно.
– Типа ужином станет что–то другое? Например, задница.
Он загоготал.
– Не говори так!
Я схватил его за руку и повел в кухню, точнее поставил перед разделочной доской, на которой лежали ингредиенты для ужина. Он посмотрел на них, словно они были китайским уравнением по тригонометрии, и, стараясь не взорваться от смеха, я встал позади него. Руки опустил ему на бедра, а губами приник к уху.
– Сначала мы едим ужин, а потом я съем тебя. Договорились?
– Не говори мне такие вещи, – прохрипел он, развернув голову и касаясь щекой моего носа. – Или мы вообще не будем готовить.
Боже, дай мне сил. Он убивал меня. Я игриво прикусил его за шею.
– Позже. Обещаю. А сейчас бери нож, Эндрю, – настоял я. – Нам нужно мелко нарезать лук.
С луком он «подзавис».
– Ты когда–нибудь резал лук?
– С чего бы мне этим заниматься?
Прижавшись к его плечу, я расхохотался.
– Ладно, придерживай луковицу на доске и отрежь верхнюю и нижнюю части, – проинструктировал я, положив ладони на его руки. Пока он держал нож, я направлял его, и вместе мы очистили и нарезали лук. Правда, он раз двадцать пожаловался на запах и жжение в глазах. Потом проделали то же самое с чесноком и помидорами, а я постоянно целовал его в шею или утыкался носом в волосы.
Еда никогда не была такой эротичной, и мой прижатый к его заду член не особо улучшал ситуацию. Но я вынудил его выполнить все самостоятельно, сам лишь помогал и инструктировал, в основном, чтоб иметь оправдание касаться его. Вернее стоять рядом, прижимаясь членом к его заднице, а губами к шее.
Загрузив все в кастрюлю, добавили говяжий фарш, банку соуса и к огромному разочарованию Эндрю секретный ингредиент тети Марви – несколько ложек измельченного ананаса – и я накрыл все это дело крышкой и убавил огонь.
– Теперь что? – спросил он.
– Какое–то время будет готовиться.
Он вытер руки о полотенце и положил его на стойку.
– Как долго? Что насчет макарон? Знаешь, мне понравилось. Готовить, то есть. Было здорово.