Он изгибался от прикосновений моих рук, от моего языка и издавал самые прелестные звуки. Просунул руку под бедро, обхватывая свой член, и одна только мысль о его мастурбации почти добила меня. Я отстранился и хлопнул его по бедру.
– Развернись ко мне, – велел я.
От моего бездействия он заворчал, но перевернулся и раздвинул ноги, чтоб я мог устроиться между ними. Член его был твердым и сочился смазкой, и, не тратя попусту время, он обхватил себя.
Я стянул трусы и выпустил на свободу свой страждущий член, облегченно мурлыча от прикосновения. Я навис над ним, бедрами касался его бедер и, обняв одной рукой за плечи, взял оба наших члена в другую руку.
У Эндрю перехватило дыхание, глаза оставались широко распахнутыми, пока он трахал мой кулак. Он обхватил мое лицо, но, не давая ему себя поцеловать, я отстранился, а рука задвигалась медленнее.
– Мой рот был на твоей заднице, – сказал я, как бы напоминая ему, что он, возможно, не захочет теперь целовать меня.
Ноздри его раздулись, и, притянув меня к себе, он страстно меня поцеловал. Офигеть как страстно. Я почти позабыл двигать рукой. Но вдруг он резко вскинул берда и, кончая, простонал мне в рот.
Ощущение от того, как он изливался и набухал в моей руке, по соседству с моим собственным членом, подтолкнуло меня к грани, и оргазм унес меня в круговорот. Когда комната перестала вращаться, и я наконец–то разомкнул глаза, Эндрю таращился на меня.
– Боже, Спэнсер…
Я рухнул на него и расхохотался в шею.
– Обращайся.
От усмешки его грудь содрогнулась.
– Почему ты до сих пор полностью одет, а я голый?
– Я намеревался раздеться, – произнес я, откидываясь назад, чтоб видеть его лицо. Подпер голову рукой и вздохнул. – Но ты невероятно великолепный.
Он зашелся в хохоте и покраснел вплоть до шеи.
– Могу заявить совершенно точно: меня впечатлило.
– Не то чтоб мне нужно спрашивать, ответ и так уже известен. И все–таки: как первый римминг?
Он расхохотался еще громче и от смущения закрыл ладонью глаза. Я отпихнул его руку, чтоб он посмотрел на меня.
– Не стесняйся, Эндрю. Ты даже не представляешь, как сильно завел меня.
Он выпятил губу и охнул. Он на полном серьезе не осознавал, насколько сексуален.
– Не шучу. Я мог бы буквально поедать тебя ложками.
– Наверно, это больно.
Я фыркнул.
– Нам стоит привести себя в порядок.
– Давай ты проверишь ужин, а я просто полежу здесь, – сказал он. – Я сейчас под кайфом и даже не знаю, смогут ли мои ноги функционировать.
Я засмеялся, а потом до меня дошли его слова.
– Блин. Ужин. – Я резво соскочил с постели и в гостиной споткнулся о собственные брюки, которые пытался поправить. Я помешал соус болоньезе, наполнил самую большую кастрюлю водой и поставил на плиту закипать. Потом отправился в ванную, привел себя в порядок, теплой водой смочил губку и вернулся в комнату. Эндрю все еще лежал, руки и ноги широко раскинуты, а простынь наброшена до талии. Несмотря на то, что голым в моей постели он смотрелся невероятно, больше всего мне нравилась ухмылка на его лице.
– Ты намереваешься выбираться из кровати?
Улыбка стала шире.
– Нет.
Я швырнул в него губкой, и она приземлилась ему на живот.
– Ай! – вскрикнул он, замахав руками. Потом остановился. – О, тепленькая.
Я засмеялся, разбежался и запрыгнул на него, возвышаясь над ним и наклоняясь поцеловать.
– М–м–м, мята, – сказал он.
– Ополаскиватель. Ну, знаешь… учитывая, что я ел последним.
Понимание заняло секунду.
– О, боже.
– Ты реально стесняешься?
– Разумеется! Ты же говоришь о поедании моей…
– Задницы? – подсказал я, оседлав его бедра. – И она была вкусной.
Он бросил губку мне в лицо, а потом закрыл свое лицо руками.
– Ужас, Спэнсер.
Я рассмеялся и обтер губкой его живот и грудь.
– Не смущайся. Здесь только мы.
Он убрал руки и долго смотрел на меня, словно мои слова щелкнули выключатель в его голове.
– Только мы?
– Да. – Я немного привстал и откинул простынь, чтоб протереть его как следует. Он опять начал возбуждаться, его толстый член примостился на бедре. – Бесподобнее члена, чем твой, мне видеть не доводилось.